Ознакомительная версия.
Джонатан Страуд
Призрачный двойник
Рози и Франческе, с любовью
Часть I
«Лавандовый домик»
Я думаю, что только в самом конце расследования, которое мы проводили в «Лавандовом домике», борясь за свои жизни в этом проклятом семейном пансионе, наша команда — Локвуд и компания — впервые за все время показала безупречную слаженность в работе. И пусть эта вспышка была недолгой, у меня в памяти во всех деталях отпечаталось каждое драгоценное мгновение, когда мы действовали как единое целое.
Да, каждая деталь. Энтони Локвуд в дымящемся пальто, бешено размахивающий руками, пытаясь влезть назад на чердак сквозь открытое окно. Джордж Каббинс, вцепившийся в перекосившуюся лестницу одной рукой, свисающий с нее словно огромная раскачивающаяся на ветру груша. И я, Люси Карлайл — покрытая кровоточащими царапинами, облепленная паутиной, прыгающая, скачущая, отчаянно пытающаяся увернуться от смертоносных призрачных щупалец…
Ну, конечно, я понимаю, что все это звучит не слишком впечатляюще. И если честно, мы вполне могли бы обойтись без поскуливаний Джорджа. Но, поверьте, команда агентства Локвуд и компания совершила в тот момент нечто удивительное: мы справились с совершенно безнадежной ситуацией и, более того, обернули ее на пользу себе.
Хотите знать, как это нам удалось? Сейчас расскажу.
Вернемся на шесть часов назад. В это время мы стояли на ступенях крыльца и звонили в дверь. Стоял омерзительный, ветреный и дождливый ноябрьский ранний вечер, на крышах старых домов в бедном лондонском районе Уайтчепел начинали сгущаться тени, четко вырисовывались на фоне серых облаков черные силуэты голых деревьев. Капли дождя падали на наши пальто и куртки, блестели на рукоятках наших рапир. Где-то неподалеку часы пробили четыре раза.
— Все готовы? — спросил Локвуд. — Помните, мы задаем им несколько вопросов, а сами тем временем внимательно слушаем и наблюдаем за тем, что происходит на парапсихологическом уровне. Если нащупаем следы убийства или местонахождение мертвых тел, не подаем вида. Просто вежливо прощаемся и идем в полицию.
— Все ясно, — сказала я. Джордж молча кивнул, деловито поправляя свой рабочий пояс.
— Идиотский план! — раздался за моим ухом хриплый шепот. — На вашем месте я для начала прирезал бы этих субчиков, а уж потом стал разбираться со всем остальным. По-моему, это единственно разумное решение.
Я толкнула локтем свой рюкзак и коротко ответила.
— Заткнись.
— Я думал, ты хочешь получить от меня ценный совет.
— Твое дело наблюдать по сторонам, а не лезть к нам со своими глупостями. Все, замолчал.
Мы стояли на крыльце и ждали. Семейный пансион «Лавандовый домик» был узким трехэтажным строением, унылым и ветхим на вид, как и большинство жилых домов в этой части лондонского Ист-Энда. В неопрятные, давно не штукатуреные стены глубоко въелась сажа, за стеклами виднелись жалкие, скрученные тонкие занавески. Все окна на двух верхних этажах оставались темными, но в холле первого этажа свет горел. Посередине двери, за треснувшим стеклом торчала пожелтевшая от времени табличка с надписью «Есть свободные места».
Локвуд приложил козырьком ко лбу свою обтянутую перчаткой ладонь, и прижался к стеклу, пытаясь заглянуть внутрь.
— Так, в доме кто-то есть, — сказал он. — Вижу двоих. Они стоят у дальней стены холла.
Он вновь нажал кнопку звонка. Раздался резкий, неприятный, похожий на визг электрической пилы, звук. Локвуд отпустил кнопку звонка, побарабанил по двери привешенным к ней деревянным молоточком. Никто не шел.
— Интересно, проснутся они сегодня или нет? — сказал Джордж. — Не хочу никого тревожить и все такое прочее, однако через дорогу в нашу сторону ползет что-то белое.
Джордж оказался прав. В сумерках показалась какая-то белесая масса. Она была еще довольно далеко, но совершенно очевидно двигалась в нашу сторону, медленно плыла над мостовой, держась в тени стоящих вдоль улицы домов.
Локвуд повел плечами, даже не удосужившись обернуться и взглянуть.
— Наверное, просто кто-то забыл снять выстиранную рубашку с веревки, — сказал он. — Рано еще, чтобы всякая мерзость начала вылезать наружу.
Мы с Джорджем переглянулись. В это время года, поздней осенью, день и ночь так мало отличаются друг от друга, что вернувшиеся в наш мир мертвецы начинают расхаживать по улицам едва ли не сразу после обеда. Да мы сами, если на то пошло, видели на Уайтчепел Хай Роуд, пока шли сюда от метро, Тень — неприметное темное облачко. Призрак одиноко болтался у обочины, крутясь в потоках ветра от пролетающих мимо машин, в которых спешили по домам запаздывающие горожане. Так что мерзость давно уже полезла из своих нор, и это, кстати, было хорошо известно Локвуду.
— С каких это пор у выстиранных рубашек стали отрастать головы и ножки, пускай даже хилые? — спросил Джордж. Он снял свои очки, насухо протер их и снова надел на переносицу. — Люси, хоть ты, что ли, скажи ему. Меня он никогда не слушает.
— В самом деле, пойдем, Локвуд, — сказала я. — Не можем же мы стоять здесь всю ночь. Если не побережемся, нас может зацепить вон тот призрак.
— Не зацепит, — усмехнулся Локвуд. — Наши приятели в холле должны откликнуться. В противном случае можно будет считать, что они тем самым признают свою вину. Нет, я думаю, они вот-вот подойдут к двери, и пригласят нас зайти внутрь. Можешь мне поверить, беспокоиться нам не о чем.
Странная вещь: Локвуду веришь даже тогда, когда он несет такую вот притянутую за уши чушь. Достаточно для этого посмотреть на него. В тот момент он стоял на ступеньке крыльца в своем длинном черном пальто и облегающем его стройную фигуру костюме, небрежно положив одну руку на эфес рапиры. На бровь ему картинно свалилась непокорная прядь, падающий из холла свет матово блестел на худом, бледном лице Локвуда, искрился в его бездонных темных глазах, на губах нашего лидера играла улыбка, перед которой невозможно устоять. Одним словом, Локвуд был олицетворением спокойствия, уверенности в себе и беззаботности. Именно таким, как в ту ночь, мне и хотелось запомнить его: опасности позади, ужасы впереди, а посередине между ними стоит Локвуд, спокойный и бесстрашный.
Мы с Джорджем выглядели, конечно, далеко не так классно, как наш шеф, но тоже неплохо, хотя одеты были по-рабочему — темные куртки и брюки, тяжелые рабочие башмаки. Джордж сегодня даже свою рубашку в штаны заправил, что с ним не так часто случается. У нас, у всех троих, с собой были рюкзаки и тяжелые кожаные сумки — старые, потертые, покрытые пятнами от ожогов эктоплазмы.
Ознакомительная версия.
