Ирина Баздырева - Вечер с вампиром

Я должна, нет просто обязана рассказать эту историю, потому что очень хочу этого. Думаю к концу моего рассказа вы поймете почему.

Он пришел ближе к полуночи — самое время для посетителей, которые начали занимать столики. Устроился на высоком табурете за барной стойкой и заказал водки.

Я наполнила тяжелый квадратный стакан и молча поставила его перед ним на фирменную салфетку. Но когда он вытащил из кармана кожанки небольшой пакетик томатного сока и добавил его в водку, я сказала:

— Если желаете, то я приготовлю вам настоящую «Кровавую Мэри»? И после короткого и емкого совета «отвалить», так и сделала, оставив его в покое.

Отчасти, мне просто некогда было с ним препираться: повалил народ и я только успевала поворачиваться. Отчасти, из-за того, что выглядел он смертельно бледным, смертельно уставшим и, вообще, смертельно больным. Ну его. Посидит и уйдет. Судя по его простоватому прикиду и жалкому пакетику томатного сока, деньгами он не богат. Авось все обойдется и никто не обратит на него внимания.

Вскоре, его присутствие перестало напрягать меня и я позабыла о нем, потому что посетителей прибавилось и я металась за стойкой, стараясь без задержки обслужить их, не забывая при этом приветливо улыбаться каждому.

Потом, между делом, я взглянула в дальний угол стойки и обнаружила, что он по прежнему сидит на своем месте, судя по всему, основательно пьяный, потому что смотрел перед собой неподвижным взглядом. Звучала шелестящая музыка шансона, коричневые абажуры отбрасывали мягкий приглушенный свет, в такой обстановке только и напиваться.

К нему подсела одна из девушек, подрабатывающих по вечерам в нашем баре и попросила угостить ее выпивкой. Этот чудик удосужился оторвать свой взгляд от полированной поверхности стойки и посмотреть на нее, но только для того, что бы бросить ей короткое:

— Отвали.

Девочка поначалу опешила, потому что до сих пор не знала у мужчин отказа, как и они не знали отказа от нее, но потом, как ни в чем ни бывало наклонилась к нему.

— Если ты голубой, то не сомневайся, это заведение в состоянии удовлетворить любую прихоть клиентов, только скажи, — доверительно сообщила она, ничуть не смущенная его недружелюбностью.

Более того, придвинулась к нему поближе и, кажется, прижалась коленкой к его колену. Но он уже снова вперил свой взгляд на поверхность стойки, не обращая никакого внимания на нее. Еще на что-то надеясь, девушка какое-то время сидела рядом с ним и даже погладила его плечу, но он оставался все таким же безучастным. Немного подождав, но так и неуслышав с его стороны ни словечка, ни реакции на ее поглаживания, ни выпивки, девушка встала и отошла, решив больше не тратить на него свое время.

Когда я снова, вспомнив о нем, взглянула в его сторону, то увидела его в обществе бизнесмена. Но это было не то, что обычно думаешь, когда один мужчина подсаживается к другому и заказывает ему выпивку. Этот расстроенный бизнесмен с расстегнутым воротом рубашки, без галстука, в заляпаных соусом и красным вином белоснежными манжетами и с поблескивающими в них золотыми запонками, не походил на беззаботного голубого.

Заговорив с этим чудиком и, видимо так и не получив от него ответа, бизнесмен, как ни странно, заказал для него выпивку. Парень его угощение так и не тронул, продолжая сосредоточенно разглядывать барную стойку, в то время, как подвыпивший бизнесмен изливал ему свою душу.

Я взбивала коктейли для двух «местных» дам, одна из которых была отвергнутая болезным чудиком, девочка. Двое джентльменов, обмывающих какую-то сделку, любезно согласились угостить, подсевших к ним девушек.

— Водки, — вдруг бросил, молчавший до сих пор парень, заставив от неожиданности замолчать своего собеседника, уже отчаявшегося дождаться от него какой-нибудь реплики.

Налив стакан, я толкнула его вдоль стойки и снова взялась за шейкер — взбивать вторую порцию коктейля. Не поднимая глаз, парень поймал стакан и достав свой пакетик томатного сока, долил его в водку. Бизнесмен с интересом наблюдал за ним, потом взял стакан виски, который ему же и заказывал, и залпом выпил.

— Татьяна, — выглянул в это время из подсобки Степан Дмитриевич, хозяин нашего бара, которого мы за глаза звали Митричем.

Я сникла. Принесла же его нелегкая. Ничего хорошего не было в том, что Митрич вызывал к себе. И надо же ему было в это время очутиться в подсобке. Все, работающие в баре, зависели от его непредсказуемого настроения. Он мог только придя на работу провести своим дорогим галстуком по столикам и полкам, а потом устроить разнос персоналу за то, что столики якобы пыльные и липкие. Далее следовали увольнения. Митрич мог уволить официантку только за то, что ему не понравился ее зад, слишком толстый по его мнению. Девушку, довольно расторопную казашку, уволил за неповоротливость и медлительность. Хотя бедняжке просто не повезло, что она попалась ему на глаза в тот день, когда отключили горячую воду и ей пришлось отмывать посуду в ледяной воде. Теперь, похоже, настал мой черед.

— Тебе известны наши правила? — строго поинтересовался у меня Митрич.

— Да, Степан Дмитриевич, известны.

— Почему тогда этот тип пробавляется у меня в баре своим тухлым соком? Ты поставила его в известность, что сюда вход со своими напитками запрещен?

— Я предложила приготовить ему коктейль — он отказался.

— Почему тогда не позвала Андрюшу, раз сама не в состоянии справится с ситуацией. Собственно, я вам за то и плачу, чтобы вы справлялись с любой ситуацией. К тому же, как ты говоришь, тебе хорошо известны наши правила. Тогда, почему ты их игнорируешь? — продолжал выговаривать мне Митрич.

— Я их не игнорирую, просто этот парень явно болен и я решила…

— Ты уволена.

— Что?

— Я увольняю тебя.

— А за что?

— За то, что решаешь там, где тебя не просят. Вижу, для тебя наши правила не писаны.

— Хорошо, — не стала я спорить. — Мне уйти сейчас?

— Доработаешь свою смену, а завтра с утра получишь расчет.

Я молча повернулась и вышла из подсобки. Больше говорить с ним было не о чем и не зачем. Если уж Митрич что-то решил, то это навсегда. Ждать понимания и жалости от человека с замашками мелкого лавочника, выбившегося вдруг в люди, нечего. Конечно, я испытывала горечь, но мы все время жили под постоянной угрозой сиюминутного увольнения и невольно привыкли к мысли, что это когда-нибудь произойдет и именно так, а не иначе закончится твоя работа в баре. Но всегда оставалась крохотная надежда, что уж с тобой-то этого не случится, что это обойдет, минует тебя. И вот сейчас эта надежда была разбита вдребезги и мне оставалось одно — уйти с достоинством.