Виктор Колюжняк - В маленькой комнате на чердаке старого дома

В маленькой комнате на чердаке старого дома сидит молодой человек с бледным лицом. Глаза его полны печали, а на лице застыла решимость. Лунный свет, пробивающийся сквозь маленькое окно, позволяет рассмотреть пустой фужер в вытянутой руке. Лишь одинокая капля поблескивает на дне. Красное полусладкое.

Юноша подносит фужер ближе и внимательно вглядывается в мутное стекло. Колдовской свет не загорается, тишина не прерывается ничьим дребезжащим голосом. Молодой человек разочарованно откидывается на спинку кресла, рука расслабленно опускается.

— Один! — мрачно изрекает юноша и роняет фужер на пол.

Ворс ковра смягчает удар. Звук глух и не был бы слышен, не будь в помещении столь тихо.

Резким движением молодой человек встает с кресла и в два шага оказывается у окна. На улице светят фонари, мчатся автомобили, кипит жизнь. Тихая жизнь города теней.

Юноша прислоняется лбом к холодному стеклу и закрывает глаза. «Я тень во мгле, невидимая глазом…» — шепчет он обреченно, после чего глубоко вздыхает.

Мягким прыжком на подоконнике оказывается Тень Кота. Тёмно серый комочек шерсти внимательно изучает хозяина комнаты. Черные провалы глаз некоторое время смотрят на юношу, после чего Тень отворачивается и начинает вылизываться.

— Один… — повторяет юноша.

Кажется, Кот с ним согласен…

Мальчику пятнадцать лет. Он держится непринужденно — истинный аристократ. Взгляд дерзок. В уголках губ спряталась насмешливая улыбка. Его имя Блэз Жатэ. Граф.

Девочке четырнадцать. Пышные одеяния не позволяют рассмотреть фигуру, однако девушка уже вступила в пору расцвета. Поза её расслаблена, а в глазах притаилась странная смесь любопытства и укора. За спиной три тени: мужчина, женщина и собака. Девочку зовут Мария. Королева.

— Вы звали меня, ваше величество?

— Да. Нам стало известно, что вы, граф, веселите двор стишками, которые порочат наше имя.

Голос у королевы звонкий и твердый. Она уже привыкла повелевать.

— Ваше величество, весь мир преклоняется перед вашей красотой, добротой и умом. Я в том числе. Должно быть здесь какая — то ошибка.

«Мужчина, женщина, собака,

Собравшись как — то в полутьме,

Теперь живут неравным браком.

Я это видел. Граф Жатэ.»

Тень Мужчины говорит чуть надтреснутым голосом. Стихотворение завершается мрачным смешком. Граф облизывает губы. Королева внимательно следит за его реакцией и, не сдерживаясь, торжествующе улыбается.

— Разве это не ваше произведение, граф?

— Моё! — Решимость, достойная последней и уже заранее проигранной битвы.

На какой — то момент в помещении воцаряется тишина. Губы Блэза сжаты, глаза смотрят на королеву с вызовом приговоренного к казни.

— Однако, Ваше величество, что в этом четверостишии такого, что задевает вашу честь?

Тень Женщины заливается смехом. Граф краснеет. Он чувствует, что смеются над ним. Злости в этом смехе нет, лишь искреннее веселье, какое бывает в кругу взрослых, когда ребенок внезапно произносит нечто глупое и наивное. Для гордеца и себялюба такой смех — самое худшее.

— Что я сказал такого смешного?

Вопрос дерзок и нарушает все правила этикета, но отступать уже некуда. Лучше быть наказанным, чем смешным — подобное мировоззрение встречается не так уж редко.

— Мальчик мой…

Граф дергается, будто от боли. Никто так к нему не обращался уже восемь лет, с тех пор, как умер отец. А тут какая-то тень…

Королева жестом останавливает Тень Женщины и продолжает сама.

— Тени охраняют. Тени советуют. Тени делятся опытом. Тени принадлежат королеве. Вы забыли, как зовется это место, граф?

— Зал Теней.

Очень трудно стоять и пытаться не выдать обиду. Заставлять свой голос не дрожать, а руки не потеть. Неимоверно трудно, но он действительно пытается.

— Неужели вы думали, что подобное название дано только для красоты?

— Нет, ваше величество.

— Неужели вы думали, что все важные события и обсуждения проходят именно здесь просто так?

— Нет, ваше величество.

— А может быть вы думали, что это обман и всего лишь люди в диковинных нарядах?

— Нет, ваше величество, я так не думал.

— Конечно, нет. Вы решили показать свою храбрость и подумали, что вполне можно использовать запретную тему. Ведь граф Жатэ ничего не боится. Для него не существует Теней, а есть всего лишь тени…

Хочется перебить и закричать, что всё это не правда, что он ни о чём таком не думал. Но Граф молчит. Прерывать королеву — это уже действительно чересчур. Да и, кроме того, так всё и было.

— … лучше бы вы показывали свою храбрость в каком-нибудь другом месте, граф. Иногда я очень жалею, что мы не воюем. Сколько бы людей вместо того, чтобы бесполезно тратить свою молодость, приносили пользу стране. На войну уходят мальчики, а приходят мужчины. В мирное время из мальчиков мужчины получаются не всегда.

Странно слышать подобные речи от четырнадцатилетней девочки, пускай она и королева. Однако в Зале Теней её уста могут быть наполнены чужими словами.

— Ваше величество, если вы уверены, что я поступил дурно, так придумайте мне наказание, чтоб я мог искупить свою вину.

Решимость пронизывает его. Граф не сомневается в своих словах. Он честен, как и любой, кто уверен в своей правоте.

— Наказание? — В голосе чувствуется ирония. — А с чего вы решили, что я должна это делать? Поддавшись горячности, вы придумали своё собственное преступление, так повторите это. Придумайте себе наказание, граф. Такое, какое покажется вам достаточным, чтобы искупить вину. Докажите свою храбрость.

Тень Мужчины издает хриплый смешок. Тень Женщины сдавленно хихикает, пытаясь сдержаться. Тень Собаки громко лает. Граф растерян и раздавлен, не понимая происходящее. Фарс? Или действительно ему следует сделать то, что было приказано.

Найдя в себе силы, он коротко кивает и выходит из зала. Королева секунду смотрит ему вслед, а затем обмякает, закрывая глаза. В Зале Теней её устами говорит мудрость прошедших веков, однако не всегда она согласна с этой мудростью…

В маленькой комнате на чердаке старого дома слышатся глухие звуки. С мрачной решимостью юноша избивает боксерскую грушу. Руки его покрыты ссадинами, костяшки опухли и болят, однако он не останавливается. На черной потрескавшейся коже светится кроваво красная буква «Я».

Человек понимает всю глупость и театральность поступка, но продолжает избиение. Этап словесного самобичевания он прошёл, теперь хочется чего — то большего. Ожидаемое облегчение не приходит, но физическая боль хоть немного отвлекает от душевной.