День шел к концу.
Точнее, наступало то прекрасное время, когда сентябрьское солнце, проваливаясь за горизонт, еще освещает все вокруг и нежно щиплет землю розовыми и золотистыми лучиками.
Конец рабочего дня, самый конец, когда не грех всерьез подумать, что будешь делать вечером.
Фрэнк Гамильтон как раз собирался определиться на этот счет, но помешал звонок дежурного по управлению:
— Господин лейтенант, прошу прощения, тут парень к нам на пополнение прибыл. Пропустить его к вам или прогнать к чертям до завтрашнего утра?
— Не надо гнать, Гарри, — узнав сотрудника по голосу ответил Гамильтон, — пусть поднимется.
Честно говоря, он уже успел забыть об этом пополнении. Маленький город — маленькие проблемы.
На патрулировании улиц должны быть две машины с двумя полицейскими в каждой. И трое — в управлении, в резерве. Вот и вся их сменная вахта.
После того, как проводили на пенсию очередного работника, потерянную единицу попросту замещали за счет резерва. И успели к этому за четыре недели привыкнуть. Тем более, что событий было совсем не много — несколько магазинных краж, да неожиданный визит десятка рокеров на грязных мотоциклах. Воришек, как обычно, найти не удалось, а рокеров, по утверждению городской газеты, начальник полицейского управления, то есть он, Фрэнк Гамильтон, самолично выгнал пинками за пределы города. Обычное журналистское вранье, конечно, никого он не пинал и не бил, но впрочем, действительно в той истории можно было вести себя и покорректней. В который раз Фрэнк подумал, что слишком подвержен провинциальным манерам, к которым привык с пеленок, прожив в этом городе от самого рождения до тридцати пяти лет.
— Можно? — в дверь просунулась черная с мелкими завитушками голова.
— Можно.
Появилась вся фигура — длинная и тонкая, с той самой головой наверху и с очень большими подвижными глазами. Новенькая форма, в руках документы курсанта-выпускника полицейской школы.
— Садитесь.
— Спасибо, сэр, я постою.
— Я сказал, садитесь.
Гамильтон просмотрел направление, потом аттестат.
— А это что за письмо?
— Это лично вам, от начальника нашего курса.
Лейтенант с некоторым удивлением взял конверт:
— Боже правый, так вас учил мой приятель по полицейской академии? А я и не знал, что он ушел на преподавательскую работу.
— Да, сэр, отличный педагог. Мы очень любили друг друга, поэтому он написал вам обо мне.
— Вы любили своего начальника? Это очень трогательно. И он вас, значит, тоже?
— Конечно, сэр.
Гамильтон начал читать и вскоре с улыбкой произнес:
— Что ж, очень приятно узнать, что у него в жизни все так хорошо складывается.
— Двое прекрасных малюток, сэр! — радостно вставил прибывший.
— Да, про малюток я прочитал. Теперь про вас, хм, вот: «Прости за такой подарок. Мозги у парня явно набекрень, но хуже всего, что он постоянно пускает их в ход».
Лейтенант коротко взглянул на сидящего напротив новичка, физиономия которого сразу приобрела крайне недоуменное выражение.
— «Глаз с него нельзя спускать ни на минуту», — продолжил он, — «и по возможности не выпускать из здания полиции на улицу — так для всех безопаснее будет».
— Там так и написано, сэр?
— Ну вот, — Гамильтон протянул ему листок, зажав в пальцах верхний краешек.
Тот несколько секунд вглядывался в текст, потом, встряхнувшись, объявил:
— Но это ведь не все! Посмотрите, сэр, чем письмо заканчивается!
— «С большим приветом, надеюсь, что посетишь нас…»
— Нет, чуть выше.
— «Впрочем, это не самый худший экземпляр из того, что в этом году у нас было»… н-да.
— Вот видите, сэр! — почти победно провозгласил новичок.
— Вижу… Жить пока будете в гостинице, тут, на соседней улице. А завтра приступите к работе.
Он нажал кнопку на пульте:
— Майкл, зайди, пожалуйста.
Почти тут же дверь отворилась и в кабинет вошел сержант, лет сорока пяти, крепкий, коренастый и абсолютно лысый.
— Это сержант Фолби, — указывая на него новичку проговорил Гамильтон. — А это, Майкл, твой новый подопечный.
— Дик Терье, — бодро вскакивая, представился тот, — э, точнее Ричард.
— Хорошо, Ричард, — хлопая его по плечу произнес сержант, — когда ему приступать к работе, шеф?
— Я не хочу, чтобы он зря болтался. Пусть завтра же с утра отправляется с тобой на патрулирование.
— О’кей.
На лице Дика Терье появилось новое выражение, и без того большие с бело-мраморными белками глаза раскрылись еще шире.
— Прошу прощения, господин лейтенант, мне в голову пришла блестящая идея!
— Только одна, Дик? — флегматично переспросил тот, одновременно приводя в порядок галстук и приготавливаясь все-таки завершить сегодняшний рабочий день.
— Да! Меня ведь никто еще не знает в этом городе, так?
Оба полицейских сделали легкие кивки головами.
— Значит я могу внедриться в местную мафию! — с жаром продолжил он. — А легенду мы можем сейчас придумать. Лучше всего — будто я освободился из тюрьмы и ищу дружков на свободе… А? Ну как?
— Неплохо, Ричард, совсем неплохо. — Гамильтон уже открыл стенной шкаф и начал надевать пиджак. — В первой части идея просто блестящая.
— Благодарю вас, сэр!
— И если заменить твою полицейскую форму на грязную рубаху и тертые джинсы, — поддакнул сержант, — на счет тюрьмы никто не усомнится. Но мафии у нас в городе нет, сынок, вот ведь беда-то.
— Нет?
Фолби удрученно замотал головой. Гамильтон тоже выдал скорбную гримасу.
— Тогда какие-то преступные группировки?
— Очень сожалею, — вполне серьезно произнес лейтенант, — но этого у нас тоже пока что нет.
— Тогда в чем же ваша главная задача, сэр?
— Главная задача? — Оба полицейских переглянулись, уже с трудом выдерживая серьезные выражения на лицах. — Главная задача в том, чтобы не допускать преступлений со стороны работников полиции.
— Ну да, — подтверждающе закивал сержант, — а какая ж еще?
Парень с ошарашенным видом посмотрел на обоих, пытаясь понять серьезность сказанного, но, нисколько в этом не преуспев, почувствовал себя расстроенным.
Гамильтон, тем временем, подошел к дверям, сделал прощальный жест рукой и вышел из кабинета. Фолби похлопал мощной лапой по плечу растерянного новичка и тоже подтолкнул его к выходу:
— Ну, что ты глаза растопырил? Пошли, и нам пора.
* * *
Лейтенант привык не спеша прогуливаться после работы. Вернее, эта привычка сложилась у него в последние два года, после развода, который счастливо совпал с его назначением на должность начальника полицейского управления города. Сейчас бы, впрочем, он даже признал их развод еще более удачным событием, чем скачок по служебной лестнице. Три года странной, угнетавшей обоих супружеской жизни. Двух совершенно ненужных друг другу людей, простое общение которых ежедневно требовало взаимных усилий. И никаких ссор, измен — просто все время было тягостно и грустно. А когда это вдруг закончилось, она сразу уехала из города, хотя к тому не было никаких причин. Фрэнк только позже понял несомненную правоту ее поступка — надо было совсем освободиться друг от друга, знать, что можно спокойно идти по улицам и не бояться встретиться.
