— Увидеть Неаполь и умереть. — Молвила она, глядя на чернеющее море.
— По-моему, там было про Париж. — Хриплым голосом поправил незнакомку мужчина и закашлялся, затем стал шарить по карманам пальто.
— Это ваше? — Девушка протянула ему «Zippo» с нацарапанным на корпусе пацификом…
Вдохнови меня, крошка
Экстази мертв. ЛСД мертв.
Героин мертв. Иисус мертв.
(Kopek. «Love is dead»)
Эви из последних сил заперла дверь и приникла спиной к стене, чтобы перевести дыхание. Она понимала: ржавый засов долго не выдержит — скрепя и лязгая, железная пластина крошилась как хлебный сухарь, с каждым ударом разваливаясь на куски. С потолка сыпалась труха штукатурки, стены трещали, словно иссохшая глиняная скорлупа. В дверную щель просачивался запах гнили, а царапанье когтей возрождало в голове Эви картину, которой она не верила, но которая, тем не менее, минуту назад действительно предстала ее глазам: существо из покрытой гноем и опарышами плоти, похожее на полуразложившийся человеческий труп со звериной прытью, огромными когтями и сохранившимися чертами лица… Элвиса Пресли.
Эвтерпа поймала себя на мысли, что это никак не могло быть ожившее тело «короля». Скорее, существо проникло к ней в голову и извлекло из недр памяти образ старого знакомого, примерив его на себя. Что бы это ни было, ей меньше всего хотелось верить, что в ее покойного приятеля вселилась неведомая свирепая сущность, желающая разорвать ее на куски.
Эви оторвала край туники, перевязала кровоточащее запястье и окинула взглядом помещение: повсюду валялись предметы театрального реквизита, почти превратившиеся в труху, а посеревшие стены, покрытые трещинами и тряпьем паутины, казалось, рухнут раньше, чем это случится с дверным засовом. Она стащила с головы венок из цветов, который едва не сполз ей на глаза, и швырнула в угол, где подобно зеркалу сверкал обломок бутафорных римских доспехов. Только теперь Эви заметила, что на лице у нее несколько царапин, а в перьях крыльев копошится паук. Она тут же стряхнула его, подняв волну пыли и зацепив крылом едва не лопнувшую от удара лампочку.
Существо за дверью исторгло из недр своей гниющей плоти что-то похожее на рев, после чего где-то дальше откликнулось нечто, казалось, еще более отвратительное. По скрежету и цоканью когтей, по шороху и плюханью конечностей Эви поняла, что жутких хтонических отродий сползлось не меньше дюжины. На глаза ей попался сундук в противоположном конце комнаты, зарытый под грудой фигур из картона, которые некогда были разукрашены в яркие цвета и служили на сцене штакетинами забора, тучами, кустарниками и черт знает чем еще (в этот момент Эви подумала, что больше всего ей сейчас не хватало теста Роршаха). Она метнулась к сундуку, сбросила с него картонные вырезки и подняла крышку — кроме кучи платков и других фокусных приспособлений она нашла то, о наличии чего с самого начала ей подсказывала какая-то неведомая, не поддающаяся логическому объяснению сила: на дне сундука лежала флейта.
— Хотите вдохновения, чертовы ублюдки? — Эви схватила инструмент и захлопнула сундук. — Вы его получите!
Засов рухнул, и дверь отворилась. Взгляду Эви предстало то, что она меньше всего ожидала увидеть: толпа обычных на вид людей, ничем не отличавшихся от умерших когда-то певцов и музыкантов. От процесса разложения не осталось и следов, как если бы он был запущен в обратном порядке, и тела к этому времени достигли нормального состояния. Заметив в руке музы флейту, они так и застыли перед проемом, словно вход перекрыла невидимая электрическая сетка.
— Эви, детка, это же я. — Заговорило нечто, выглядевшее точь в точь как король рок-н-ролла.
— Думаешь, я поверю? — Эви сдула с лица прядь волос и направила оружие прямо на «короля». — До Элвиса тебе, как Чарльзу до Монро.
— Убери флейту, милая. — Дружелюбным тоном продолжил «Элвис». — Не видишь, мы с приятелями просто дурачимся.
— С каких пор Леннон твой приятель? — Она посмотрела на сущность в образе человека с длинными волосами и в круглых очках, стоявшего у «короля» за плечом. — Насколько помню, ты Битлов терпеть не мог.
— Это чушь. Верно, Джон? — Существо с внешностью Пресли улыбнулось и мельком глянуло на своего собрата по перевоплощениям. — Весь шоубиз такой. Не делай глупостей, положи флейту и мы спокойно поговорим.
— Как бы не так! — Муза вспоминала настоящего Пресли, Гатри, Леннона, Тэйна и всех тех, с кем когда-либо имела дело, все больше убеждаясь, что эти жалкие бледные подобия, стоявшие перед ней, как свора вампиров перед священником, не имели ничего общего с теми, за кого так усердно пытались себя выдать.
— Горите в творческих муках, чертовы упыри!
Первая радужная трель влетела прямо в рожу, голова взорвалась, серая гниль брызнула во все стороны. Существа метнулись нападать на Эви, но она ловко их отстреливала. «Ин йо хэнд май хат из клэй5», — выстрел, визг, черные брызги по всей стене, — «Ту тэйк э холд эз ю мэй», — Эви начало казаться, что расправа с тварями даже доставляет ей удовольствие, — «Ай-м уот ю мэйк ми, ю-в онли ту тэйк ми», — она расправилась с копией «Леннона», стерла с лица кровавые подтеки и тут же почувствовала, как кто-то выдернул из ее крыла перо. Она замерла.
— Энд ин йо армс ай уилл стэй. — «Пресли» вертел в руке перо, с кончика которого капала кровь. — Браво, Эви. А теперь я поставлю точку в этой затянувшейся истории.
Муза сделала шаг назад. Бежать было некуда. Она ощутила себя загнанной в клетку, которая вот-вот могла оказаться ее могилой. Эви подумала, что умереть в театральной подсобке было бы не так иронично, как на сцене. Но смерть на сцене являлась слишком красивым, слишком поэтичным финалом, а обшарпанная и наполовину погребенная под слоем пыли кладовая — прозаичной реальностью. Она в ужасе попятилась назад, задевая окровавленные коробки с хламом и вздрагивая от их шороха.
— Кажется, я придумал, чем все это… — но не успел «Элвис» договорить, как вдруг прозвучал выстрел, и существо разлетелось на куски. На мгновение Эви показалось, что оно по какой-то причине взорвалось само по себе. Но затем она заметила в конце коридора свою сестру с ружьем в руках.
— Истории — это уже мой профиль. — Мельпомена сложила крылья и опустила оружие, глядя на остывающие останки непонятных свирепых тварей. — Ты как?
Наверху послышалось копошение сотен когтей и суставов, словно все отродия мира сползлись в театр, почувствовав гнилую кровь собратьев.
— Еще бы немного, и можно было бы сказать «да здравствует король». — Эви подобрала свое перо, переломив его пополам.
— Сколько же их там? — Пэм подняла глаза к чудовищному шуму и перезарядила ружье…
Контракт
Еще в коридоре Лиззи почувствовала неладное. И дело было не в том, как смотрел на нее агент Митчелл — этот напыщенный тип с острым носом, в костюме, поблескивающем как акулья кожа. Он щурился и морщил лоб, поглядывая на Лиззи так, словно она сектантка или какая-нибудь экзорцистка, которой не место в полицейском здании и от которой необходимо как можно скорее избавиться. Нет, к таким взглядам она давно привыкла, и сейчас ей было совершенно наплевать на предвзятых новичков, понятия не имеющих ни о ней самой, ни об организации, в которой она работает.
Но она никак не могла понять, что именно насторожило ее с самого порога. Что-то странное таили в себе холодные шершавые стены, будто вели не к комнате допросов, а куда-то в темное прошлое — туда, куда она зарекалась никогда больше не возвращаться, но теперь обречена была снова попасть.
Белая плитка под ногами на миг сменилась обшарпанным линолеумом, и Лиззи поймала себя на мысли, что проваливается в сон. Еще немного — и она действительно отключится, так и не узнав, на кой черт ее подняли в четыре часа утра и вызвали на допрос к какому-то психопату. Она даже не успела толком привести себя в порядок: взъерошенные волосы кое-как были собраны в жмут, а на лице красовались остатки вечернего макияжа. Из-под черного пальто выглядывал наспех накинутый шарф, на одном из ботильонов поблескивали зубцы недозастегнутой змейки. Весь ее вид говорил о том, что собиралась она наспех, будто кто-то сверху поторопил ее. А значит, вызов был не таким пустяковым, каким казался на первый взгляд.
