В Тугуле, на первой же шиномонтажке, ему озвучили то, что он знал и так: заделать покрышку можно, ездить — нельзя! «Бриджстоуна» подходящей размерности и марки не нашлось. Тратить время на поиски Ивлев не хотел и приобрел тут же, в мастерской, бэушные «Тойо» — резина поплоше, зато и дешевле. Плохо, но ничего не поделаешь, не ехать же до Барнаула на докатке — дороже станет. Он заплатил за шиномонтаж вертлявому парнишке в промасленном комбинезоне и слесарю за ключ к «секретке». Ключик обошелся дороже. Колеса Ивлев менял сам, морщась от тупых болей в поврежденной руке и мстительно присовокупляя затраты к той сумме, которую уже озвучил родственнику по сотовому телефону сразу после покупки. Уж он объяснит, за что…
Ночевать устроился за городом, на пустой площадке для дальнобойщиков. Маленький «Vitz» смотрелся здесь как жук в углу спичечной коробки. Ивлев вяло пожевал хот-доги, запивая еду газировкой. Выкурил пару сигарет, глядя в темнеющее небо над зубчатым гребнем подступающей прямо к асфальту тайги. Выпала роса, воздух увлажнился и посвежел. Спать, спать. Подгоняемый комариным писком, Ивлев забрался в машину. В дороге он любил ночевки на таких вот стоянках, прямо в автомобиле. Он чувствовал себя уютно в маленьком мирке, словно моряк в тесном кубрике. Нарастающий рокот двигателей и шелест шин проезжающих мимо автомобилей сквозь дремоту напоминали шорох прибрежных волн, шипение пены на мокром галечнике. Успокаивали, убаюкивали.
Одиночные ночевки могли оказаться небезопасными, но, к счастью, такое случалось редко. Обычно на площадке «ночевало» несколько машин: перегонщики, дальнобойщики, просто путешествующие на авто, хотя, конечно, последние предпочитали относительную безопасность платных стоянок кемпингов и сомнительный комфорт продавленных кроватей. Впрочем, сколько денег — столько песен… В эту поездку Ивлева поджимало. Устраиваясь на ночлег, он не забыл переложить травматический «Удар» из сумки в карман водительской двери, аккурат под правую руку. Аргумент слабоватый, но все-таки…
Он погрузился в сон.
Часа через три его разбудил телефонный звонок.
— Ты где? Уже подъезжаешь?..
Ивлев уловил знакомые интонации, еще не разобрав смысла. Она была пьяна.
— Через два дня, — сказал он. — Дети дома?
— Дети?.. — Жена удивилась, как будто он спрашивал об инопланетянах. После паузы, заполненной невнятным шуршанием, Ивлев услышал: — Д-дома…
Казалось, она не очень в этом уверена.
— Ты скоро? — повторила она. — Сегодня, да?..
— Через два дня.
Ивлев нажал отбой и, подумав, выключил телефон вовсе. Стервь. Мысль была привычной, не вызывала ни раздражения, ни злости. Некоторые вещи не меняются. Что-то не отпускает никогда… Например, то, что он — водитель, и Дорога цепко держит его сердце паутиной вен. Или, например, то, что его жена…
Он уснул.
Ему снилась грязная вода.
Он сидел в машине, на той же стоянке, где остановился на ночлег. Воздух снаружи был прозрачен и неподвижен, как стекло. Цвета — блеклыми, словно лес, небо и дорога выгорели на солнце. Сперва послышался слабый гул. В отдалении, неясный и слабый, как жужжание весеннего шмеля, только-только выбравшегося из своей норы, а потом сверху на капот «Vitz’a» спикировал крошечный самолетик, вроде Ан-2. За ним волочился грязно-зеленый шлейф чего-то. Биплан взвыл, выходя из пике, и скрылся из виду. На капот обрушились потоки воды. Машину качнуло. Ивлев не пошевелился. Он себя почти не осознавал. Вода прибывала. Самолета не было больше видно, но гудение его двигателя, меняя тональность, не прекращалось. Клочки коричневатой пены ползли вверх по лобовому стеклу, подталкиваемые уровнем воды. Зеленоватая толща мутнела в отдалении. Что-то приближалось из глубины. Дверные уплотнения давили «слезу». Под ногами хлюпало. Потом «лобовик» треснул…
Ивлев открыл глаза и едва не закричал: окна машины были затянуты серой мутью. Низкий, нарастающий гул доносился снаружи. В нем слышалась угроза. Он подался вперед и провел ладонью по стеклу, стирая мельчайшие капельки влаги. Уф, запотело. Сердце колотилось, но уже тише, ровнее. По дороге пронесся здоровенный «МАК» с трехосной фурой. «Vitz» ощутимо качнуло. Ивлев выбрался наружу, поеживаясь от утренней прохлады и разминая затекшие ноги. Жиденький рассвет вяло сочился с неба, оседая на разлапистых ветвях придорожных лиственниц.
Он обхватил плечи ладонями. Несколько мгновений с удивлением разглядывал повязку на левой, потом вспомнил. Действительность быстро заслонила собою сон, и в памяти остались только грязная вода да смутная тревога. Плохой сон, нехороший…
Сразу подумалось о доме: все ли в порядке? Звонок жены и ее пьяная болтовня, словно она и вправду надеялась увидеть его сворачивающим с дороги к дому, хотя несколькими часами ранее он разговаривал с ней из Иркутска. Ивлев включил телефон, но набирать домашних медлил: в Барнауле глубокая ночь, жена вряд ли проснется, а пугать детей ночными звонками он не хотел. Они, конечно, взрослые, но их отец в дороге, и звонок в неурочный час означал бы только одно — что-то случилось. К чему лишние переживания?
Ивлев подождал, сообщений об упущенных вызовах не пришло. Жена не перезванивала. Он немного успокоился, но собрался быстро, наскоро перекусив.
Отдохнувший «Vitz» бодро разогнался и привычно увял на своих ста двадцати. Ивлев сбросил до сотни: чего зря машину насиловать? Да и продавцов полосатых палок дразнить не стоило. Машины с транзитными номерами, с мордами, залепленными автомобильным скотчем, на трассе останавливали охотно, проверяли вдумчиво и со вкусом. За двадцать лет водительского стажа Ивлев перевидал всяких блюстителей ПДД. Нынешние, в большинстве своем, казались ему моложе, жаднее и циничнее, хотя к формальностям относились куда трепетнее прежних. Впрочем, за дорогами не следили ни те ни другие.
Дорога…
Вечная беда и бедовая же любовь, что давно въелась в плоть и кровь вместе машинным маслом и бензиновыми парами. За эти годы много чего было: под лед проваливался, плутал в снежном буране, и сбрасывала его Дорога с себя, словно норовистая лошадь. В беспредельные девяностые его и грабили, и стреляли в него, били, случалось. Когда не удавалось отмахаться, били крепко, да Дорога отводила — не калечили. Собственно, у него и аварий-то серьезных не было, не без Дорожнего промысла. Вот «Лады» гонял из Тольятти. Недалеко от Омска поздней осенью вылетел на пригорок, хорошо вылетел, а под горкой ДТП из трех фур и пары легковушек прямо посреди полотна. Ему с верхотуры и зазор между машинами с игольное ушко показался. Словом, как ни тормозил — потащило. Потом завертело, потом он и сопротивляться перестал, подумал: «Шестым побуду, недолго…» Жигуленок «поймал» дорогу уже за скоплением машин, за дежурным «уазиком» ГАИ и «скорой». Протащило Ивлева между аварийных горемык — ни одной царапинки. Задом протащило. С час потом в себя приходил, в первые минуты сигаретой в рот попасть не мог. Не видел никого и не слышал, только чувствовал — стоят вокруг, по плечам хлопают, хохочут. И менты, и водилы, и в халате белом кто-то… Отошел, ничего.
