Ознакомительная версия.
– Я. А теперь заткнись и слушай! И ты слушай. Эльвира – вампир. И сделала вампирами вас. Не перебивать! Меня не интересует, верите ли вы в вампиров. Вы теперь сами одни из них, вернее, из нас, так что поверите, никуда не денетесь. Она не хотела вам зла – скорее наоборот, но она не учла, что вы просто не готовы к такой трансформации. Ведь вампир – это не просто живой труп, не просто изменение физиологии и еще кое-чего – это прежде всего состояние психики, состояние души, если хотите! Это надо принять, как данность, поверить в это – и все. Разглядеть «черный огонь» в глубине своего сердца – и постараться раздуть его. Никакого «научного объяснения» тому, что произошло с вами, у меня нет и не будет. Я и сам вампир – и уже довольно давно. Вот, смотрите.
Я широко оскалился, продемонстрировав клыки, а потом медленно поднялся в воздух и некоторое время парил под потолком.
– Значит, все-таки правда, – обреченно выдохнул тот, что заставил себя сесть на топчане.
– Правда, – угрюмо буркнул парень в кресле. – Я это уже и сам понял. Ты вот скажи лучше, раз такой умный, что нам теперь делать? Как жить дальше?
– Хороший вопрос, – кивнул я. – Только жить вам уже не придется. И мне тоже. Мы все – мертвые. Молчи, Эльвира, мне лучше знать! Мы – мертвые, и для поддержания своего посмертного существования должны регулярно убивать живых и пить их кровь. Вот так.
– А по-другому – никак нельзя? – робко подал голос парень с топчана.
– Можно. Осиновый кол в сердце – и все. Отмучался. Только сам ты этого сделать не сможешь – по себе знаю. Пробовал. А еще можно тихо загибаться тут без пищи. Ты будешь жить – хотя мы и не живем по-настоящему, но лучшего слова пока никто не придумал – так вот, ты будешь жить так долго, очень долго, но голод постепенно сведет тебя с ума, и ты уже будешь готов на все, будешь готов убить даже родную мать, чтобы только прекратить это – но у тебя уже не будет сил, чтобы добраться до чьего-нибудь горла… Ну как, нравится?
Они долго молчали.
– Значит – убивать – или умереть самому? – подал наконец голос парень в кресле.
– Именно так, – кивнул я.
– А если – зверей? – с надеждой спросил мальчик на топчане. – Мне кажется, я бы смог…
Кажется ему! Он даже не смог произнести слово «убивать»!
– Зверей – можно. Только это довольно противно, и все равно долго не продержишься.
– А может… консервированная кровь? С донорских пунктов? Как в том фильме…
– Забудьте! – одним взмахом перечеркнул я повисшую было в воздухе надежду. – Консервированная кровь – это для плохих фильмов и комиксов! Кровь – это скорее символ. Выпивая кровь жертвы, мы пьем ее силу, ее жизнь – и делаем ее своей! Вот за счет чего вампир поддерживает свое существование. А консервированная кровь – просто жидкость, не более. Забудьте о ней. Она вам не поможет. И о том, что можно выпить кого-то не до конца, сохранив ему жизнь – тоже забудьте.
– Я… попробовал один раз, – глухо произнес парень в кресле. – Я думал – я его ненавижу. Он… а, не важно! – махнул он рукой. – Но когда я увидел его мертвым… Нет, я не смогу еще раз! – он снова закрыл лицо руками, содрогаясь всем телом.
– Ну что ж, тогда мне больше нечего вам сказать. Вы можете стать настоящими вампирами и регулярно убивать людей; вы можете долго и мучительно умирать здесь – но такой смерти я не пожелаю и врагу! И, наконец, вы можете разом прекратить свои мучения – но для этого вам нужен кто-то, кто поможет вам в этом. Я все сказал. Выбирайте.
И я повернулся к выходу.
– Постойте! – это произнес мальчик с топчана.
Я обернулся, остановившись в дверях.
Серая, с темно-лиловыми прожилками, обреченность. Но вместе с ней – и решимость.
– Вы… можете помочь мне умереть насовсем?
Да, чтобы принять такое решение, надо тоже обладать немалым мужеством! Недооценил я его.
– Могу. Но я бы советовал тебе хорошо подумать.
– Я уже все обдумал. Я не смогу убивать других. И я не хочу мучаться – это уже начинается, я чувствую! Прошу вас…
– Хорошо. Я приду завтра, и если ты не передумаешь – я помогу тебе уйти.
– Спасибо, – прошептал он серыми губами. – Только обязательно придите. Вы обещаете?
– Да, я обещаю, – твердо ответил я.
* * *Всю обратную дорогу мы с Эльвирой молчали, подавленные случившимся.
– Влад, я не хотела. Я не знала, что такое может случиться! – подняла она на меня полные слез глаза, когда мы уже входили в мой подъезд. – Может быть, им все-таки можно помочь?
– Только одному – тому, что сидел в кресле. Второй обречен. Теперь ты знаешь, куда ведет дорога, вымощенная благими намерениями?
Она молча всхлипнула, но я не обратил на нее внимания, потому что увидел: дверь моей квартиры приоткрыта! А я точно помнил, что тщательно запер ее, уходя!
– Заходи, Влад, заходи, не бойся! – я узнал голос Генриха и слегка перевел дух. Впрочем, радоваться и вздыхать с облегчением было рано: если Генрих заявился ко мне вот так, значит, случилось что-то из ряда вон выходящее; к тому же, раз он не только «вычислил» мое место обитания, но и смог открыть дверь в квартиру – значит, грош цена такому убежищу! Надо срочно менять место дневки.
Мы вошли, и я тщательно запер дверь. Все замки были в порядке.
– О, да ты не один! – криво усмехнулся Генрих, вынув изо рта свою неизменную сигару. – Впрочем, я мог бы и сам догадаться. Что же ты? Представь меня даме!
– Это – Генрих Константинович, мой Отец, – обернулся я к замершей на пороге Эльвире. – А это – Эльвира. Моя «дочь».
– И любовница, – закончил Генрих. – Ого, да вы еще не разучились краснеть, леди! Не надо смущаться, я не хотел сказать ничего плохого. А у тебя прекрасный вкус, Влад. Впрочем, не могу сказать того же о вкусе твоей дамы. Ну да ладно, присаживайтесь. Есть новости, и очень нехорошие. Я не вполне понимаю, что происходит, но подозреваю, что кое-что поможете прояснить мне вы.
Мы с Эльвирой молча уселись в свободные кресла, и я потянулся к лежавшей на журнальном столике пачке сигар. «White Owl». Да, у Генриха губа не дура! Я вынул из пачки сигару, содрал с нее целлофановую обертку, с наслаждением понюхал и аккуратно прикурил от зажигалки Генриха.
– Итак? – я выжидательно посмотрел на него.
Посмотрел изнутри.
Однако Генрих «закрылся», так что кроме серой брони его внутреннего «щита» и чуть насмешливой улыбки, я ничего не увидел. И все же я почувствовал, что моему Отцу сейчас не до смеха.
– Пропали Безумная Нищенка и Виктор. Я подозреваю, что их ликвидировали.
– Может быть, они просто сменили убежища?
– Нет. У меня есть свои способы проверки. Их наверняка убрали. Или пытались убрать, и они ушли на дно; впрочем, это маловероятно – они бы дали знать об опасности.
Ознакомительная версия.
