— Я только слышал про них.
— Этого уже достаточно.
Он пошел в свой павильончик, а я быстро последовал за ним. Я догнал его у кассы.
— Слушайте, месье, вы не прогадаете. Скажите, что там с этими четырьмя женщинами?
Он покосился на 100-франковую купюру, которая была у меня в руке.
— За заправку отдельно? — спросил он.
— Разумеется.
Сначала он забрал все деньги: и за то, и за другое. Потом я получил ответ на свой вопрос.
— Дело обстоит так, месье. Вы можете туда ехать, но эти четыре бабы какие-то чокнутые. Они… даже пожалуй опасны. Многие их побаиваются. Про них рассказывают жуткие истории.
— И насколько они жуткие?
— Они вроде бы иногда убивают своих гостей и… но… я вам ничего не говорил. Слушайте, с вами отличная девица. Оставьте всех этих старух в покое и катите еще куда-нибудь. Вот мой совет, месье, большего я вам сказать не могу.
— Мерси.
Я вышел на улицу. Между павильончиком и колонкой гудел ветер.
— Что он сказал, Джон?
Я захлопнул дверь.
— Он нас предостерегал от этих старых баб. Вполне определенно.
— Дора тоже предостерегала.
Я включил мотор, который завелся лишь со второго оборота ключа.
— Ты ничего поточнее не знаешь, Рита?
— Ничего конкретного. Так или иначе она с ними не хотела больше иметь ничего общего. Ей было ясно, что женщины пошли не тем путем.
Мы выбрались на нормальную дорогу, а потом я опять спросил ее.
— Послушай, а ты знаешь, как зовут этих четырех женщин?
— Еще бы! Имена я запомнила: Флора, Клара, Жоржетта и Эрика. Вот!
— Ого!
— В чем дело?
— Запомнить не просто. У них есть главарь? Ну, просто, кто из них старшая?
— Флора.
— Прекрасно, когда говорят о цветах.
Рита пожала плечами.
— Когда я вспоминаю Дору, мне как-то не хочется думать о цветах.
— Она все-таки тебе еще что-то рассказала?
— Но только в общих чертах.
— Тогда скоро нам предоставится возможность самим во всем убедиться.
Рита не ответила. Мы подъезжали к Бресту. Движение оживилось, как это всегда бывает поблизости от больших городов. Встречалось много больших грузовиков, кузова которых были до краев загружены овощами, фруктами и прочими товарами, которые требуются людям каждый день.
Я вновь спросил об аппетите Риты.
— Не беспокойся. Теперь меня больше занимают эти четыре старые женщины.
— Ну, перед тем как сойти с парома, мы уже выпили по чашечке кофе. Этого, наверное, хватит.
Чтобы разыскать Кап деля Мезон, нужно было спросить кого-нибудь. В одном из пригородов Бреста я обратился к какому-то мужчине, который сидел под навесом перед домом и мрачно смотрел перед собой.
Он объяснил мне, как проехать, и даже сказал, как далеко это место отсюда.
— Сколько еще? — спросила Рита.
— Около десяти километров.
— Хорошо.
Прошло несколько минут. Мне показалось, что Рита как-то ни на что не реагирует.
— В чем дело, Рита.
Она пожала плечами.
— Не знаю. — Она опять пожала плечами и всем своим видом показывала, что ей как-то не по себе. — Может быть, я была не права, и мне нужно было тебе все сразу рассказать.
— Что?
— Ведь Дора мне сказала. Эти… четыре женщины вроде бы убийцы, на чьей совести уже много человеческих жизней…
* * *
Вот это да! Я непроизвольно поехал медленнее и заметил, что мой — обычно здоровый — цвет лица несколько переменился.
— Скажи это еще раз, пожалуйста.
Она повторила сказанное.
— Это правда? — спросил я через некоторое время.
— Дора была в этом убеждена.
— Ты не знаешь, может быть, она ошибалась?
— Откуда мне знать!
Я вдохнул воздух и откашлялся. Как-то было трудно себе представить, что в такой местности могут быть убийцы-маньяки. Конечно, местность была суровая. Дома отгородились от ураганов каменными заборами, а могучие деревья, хотя и сгибались под порывами ветра, как резиновые, но выдерживали любой напор. Такими, наверное, были и люди. Неужели эту местность выбрали женщины-убийцы, чтобы вершить свои дела?
— Ты что-то задумался, Джон?
— Тебя это удивляет?
— Боишься?
— Нет. Это от того, что ситуация очень усложнилась. Если Дора права, почему же она тогда никому ничего не говорила и не информировала тех, кому это положено знать по службе? Надо было заявить об этом в полицию.
— Не имея доказательств?
— Ну, их, наверное, можно найти.
— Может быть, Джон, но Дора не относилась к людям, которые любят рассказывать всякого рода неприятные вещи про других.
— В этом случае все обстояло бы иначе! Может быть, ей удалось бы спасти человеческие жизни.
Рита Уилсон молча смотрела в окно. Она увидела, что дорога стала уже, шоссе понемногу поднималось в гору, такой подъем здесь продолжается до самого берега, где заканчивается обрывом, известняковые скалы которого представляют собой достопримечательность этих мест. Обрыв почти вертикален, и когда западный ветер приносит большие волны, они с грохотом обрушиваются на известняковые скалы и откатываются обратно. Это повторяется с незапамятных времен.
Я проехал один поворот, потом другой, и наконец дорога превратилась в настоящий серпантин. Мое молчание Рите не понравилось.
— Теперь ты на меня рассердился?
— Вообще надо бы. К счастью, ты меня вовремя предупредила.
— Пожалуй.
Она склонила голову набок и посмотрела на голубое небо, по которому плыли гигантские массы облаков.
Тут она увидела дом.
— Вот он, — сказала она и показала влево.
В самом деле. Старое каменное строение находилось на округлом холме. Оно напоминало коробку, довольно узкую. Однако таким здание казалось лишь с той стороны, откуда мы к нему подъезжали.
— Ну, как оно тебе нравится, Джон?
— Ящик с дырками вместо окон и крышей сверху. И ничего более.
— Ты хорошо выразился, мне Оно тоже таким кажется.
— Я собственно думал, что оно больше.
Она махнула рукой.
— Внутри наверняка много места. Можешь мне поверить. Интересно, живут ли у этих четырех женщин еще какие-нибудь жильцы.
Я покачал головой.
— Почему ты так думаешь?
— Такое у меня ощущение.
— Ого, и ты ему веришь?
— Конечно.
Нам обоим казалось, что мы сейчас поедем прямо в голубой просвет между облаками, потому что дорога вдруг резко пошла в гору. Подъем продолжался до самого дома, где обнаружилась большая площадка, на которой однако не было ни одной машины. Это подтверждало мою теорию об отсутствии постояльцев в доме. Рита Уилсон затихла и казалась более бледной, чем прежде. Ночью я имел дело совсем с другой женщиной. Теперь все выглядело иначе.
