Все симптомы, которые проявлялись у дяди Майлза во время болезни, вспомнились мне, и я даже удивился, как это раньше не понял, что все это – симптомы отравления мышьяком.
Из холла до нас доносился голос Эдит, разговаривавшей по телефону.
Я молча прикрыл шкаф, повернул ключ и положил его в карман. Затем я вышел в холл к Эдит. Нам надо было вызвать врача, так как сиделка должна была вернуться только на следующее утро. Я пытался вспомнить, что нужно делать в случае отравления мышьяком, но не смог. Эдит только что повесила трубку, она казалась очень спокойной, хотя руки ее дрожали. Она не смогла дозвониться до доктора Бейкера. Эдит стала подниматься по лестнице, а я бросился к телефону, чтобы вызвать другого врача, но в это время на площадке появилась Люси и сказала:
– Мне кажется, он мертв.
Она оказалась права. Конвульсий не было. Его сердце просто остановилось, и страдания прекратились. Когда я повернул дядю на спину, моя рука скользнула под подушку и нащупала конец шнурка, о котором вы, возможно, уже слышали. Это был обрывок обыкновенного шнурка, длиной сантиметров тридцать, с девятью узелками на равном расстоянии друг от друга. Я до сих пор не понимаю, что это может означать…
– Затем? Продолжай! – резко вставил Партингтон.
– Затем? Все. Мы не стали будить остальных обитателей дома, так как до рассвета оставалось еще несколько часов. Люси и Эдит пошли спать, но заснуть не смогли. Я объявил, что побуду около дяди Майлза. Прежде всего мне хотелось попытаться спрятать чашу. И я придумал предлог, сказав, что мне лучше быть на ногах на случай, если Огден вернется под хмельком.
Люси заперлась в нашей комнате, Эдит немного всплакнула. Они, видимо, сожалели о том, что не были с дядей в тот вечер, но я-то знал, что им не в чем винить себя и причина его смерти в другом.
Прикрыв тело дяди Майлза покрывалом, я взял серебряную чашу и стакан и завернул их в платок. Нет, я не думал об отпечатках пальцев, мне просто хотелось спрятать эти доказательства до того момента, когда я решу, что с ними делать.
– У тебя не возникло мысли рассказать всем о случившемся?
– Если бы я дозвонился до врача, я бы, пожалуй, сказал ему: «Не беспокойтесь по поводу его гастроэнтерита, он был отравлен». Но так как дядя был мертв… Ты должен понять меня, Парт! – зло воскликнул Марк. – Вспомни, что я почти…
– Спокойно, – прервал его Партингтон. – Продолжай свой рассказ.
– Я запер стакан и чашу в ящик своего стола на первом этаже. Мне также надо было что-то сделать с трупом кота. Я вспомнил, что у нас в саду свежевыкопанная грядка, и зарыл его в нее очень глубоко. Эдит до сих пор не знает, что произошло с котом, и думает, что он просто потерялся. Когда я покончил с этим, то увидел автомобиль Огдена. Мне показалось, что он заметил меня, но я добежал до дома раньше него.
На следующий день, услышав рассказ миссис Хендерсон, я отнес чашу и стакан знакомому фармацевту, на молчание которого можно было рассчитывать, и попросил его сделать анализ содержимого. Молоко оказалось безвредным. А вот чаша содержала остатки смеси молока, портвейна и яичного желтка. В смеси было две гранулы белого мышьяка.
– Две гранулы? – переспросил Партингтон, повернувшись к Стивенсу.
– Да. Это много, не так ли? Я читал, что…
– Это прежде всего много для остатка в чаше. Наблюдались смертные случаи после принятия всего двух гранул мышьяка. Это самая маленькая из всех известных мне смертельных доз. Но если она находилась в качестве остатка в чаше, это означает, что полная чаша должна была содержать огромное количество…
– Какова обычно смертельная доза?
– Трудно сказать. Как я уже говорил, наблюдались случаи отравления двумя гранулами мышьяка, но известны также и случаи, когда жертвам давались почти две сотни гранул, однако они сумели выкарабкаться. В желудке Д'Анжелье, отравленного в Глазго Мадленой Смит в 1857 году, обнаружили восемьдесят семь гранул. Это позволило защите утверждать, что речь идет о самоубийстве, потому что трудно представить, как можно принять такую дозу мышьяка, не заметив этого. В те времена в Шотландии существовал вердикт, называемый «Не доказано». Это означало в некотором смысле: «Не виновны, но больше этого не делайте».
Партингтон вдруг стал болтливым и, казалось, получал удовольствие от своего красноречия:
– Известно также дело Мари Д'Обрэй в Версале около 1860 года. Грязная история. Выглядит так, что нет никаких мотивов, кроме получения удовольствия от вида умирающих многочисленных жертв…
В то время, как Партингтон говорил, Стивенс поднялся, чтобы пересесть к углу стола. Он кивал головой и вообще старался делать вид, что слушает врача, но не мог оторвать взгляда от двери в холл. Некоторое время назад он заметил какую-то странность. Освещение в холле было более ярким, чем в кабинете, и до сих пор большая и старинная замочная скважина виднелась как светящееся отверстие в деревянных панелях… Но с какого-то момента свет пропал, словно бы кто-то прислонил к отверстию ухо.
– Как бы то ни было, – продолжал Партингтон, – это не самое важное: я пойму, что случилось, при вскрытии. Главное, узнать когда был введен яд. Если время, указанное тобой, верное, то все произошло слишком быстро. Видишь ли, когда дают большую дозу мышьяка, симптомы появляются буквально через несколько минут, самое большее через час – это зависит от того, был ли яд в жидком или твердом состоянии. Но смерть наступает только через шесть, а то и через двадцать четыре часа после принятия яда, бывает и позже. Описаны случаи, когда смерть наступала и через несколько дней. Однако ты оставил своего дядю в относительно хорошем состоянии в девять часов тридцать минут. Ты возвращаешься в половине третьего утра, и вскоре он умирает. Это точно?
– Да.
– Таким образом, следует предположить, что твой дядя был уже очень ослаблен болезнью, так как его долго травили и сильная доза яда смогла быстро прикончить его. Узнать бы только, когда он принял эту последнюю дозу…
– Я могу сказать точно, – заметил Марк. – В пятнадцать минут двенадцатого.
– Ты, конечно, имеешь в виду, – вмешался Стивенс, – историю, которую рассказала миссис Хендерсон? Почему ты не хочешь обсудить и ее?
– Сейчас я ничего обсуждать не буду, – сказал Марк.
– Но почему же?
– Потому что вы решите, что-либо я, либо миссис Хендерсон сошли с ума. Поверьте мне, я прокручивал все это в своей голове сотни раз, я потерял из-за этого сон… но отдаю себе отчет в том, что окончание всей истории покажется невероятным любому. Вы даже можете решить, что я вожу вас за нос, требуя помочь мне открыть склеп. Однако надо, чтобы обстоятельства, при которых умер дядя Майлз, были прояснены. Вы можете уделить мне два часа? Это все, что нам необходимо для проверки первой части этой истории.
