– Звучит логично.
– Теперь, в свете этой гипотезы, давайте посмотрим на инструкции Илии Биллингтона относительно его поместья в Массачусетсе. – Доктор Лэпхем выбрал из кипы бумаг листок с почерком Бейтса и поставил его перед собой, включив лампу под зеленым абажуром. – Ну вот. Прежде всего он заклинает “всех, кто будет после него”, что собственность целесообразно хранить в пределах семейного круга, и излагает ряд правил, преднамеренно туманных, хотя косвенно признает, что их “смысл обнаружится в книгах, оставленных в доме, известном, как дом Биллингтона”. Он начинает с такого указания: “Он не должен останавливать течение воды вокруг острова, где находится башня, не должен трогать башню, не должен просить камни”. Вода прекратила течь сама по себе, и, насколько нам известно, никаких катастрофических последствий это не имело. Под словами “не трогать башню” Илия явно имел в виду, что нельзя вновь открывать проход, закрытый им. Очевидно, что отверстие было в крыше башни; он закрыл его камнем с изображением знака, который, хотя я и не видел его, мог быть только знаком-символом Старших Богов, чье могущество было абсолютным для Великих Бывших, символом, которого они боялись и который ненавидели. Дюарт сделал с башней именно то, чего, как надеялся Илия, не произойдет. И, наконец, “просьбы” к камням, о которых говорится в инструкциях, могут означать только формулу или формулы заклятий, произносимых при осуществлении первого этапа контакта с силами, находящимися за порогом.
Илия дальше пишет: “Он не должен открывать дверь, ведущую незнакомое ему время и место, приглашать Того, Кто Таится у Порога, взывать к холмам”. Первая часть всего лишь подчеркивает предыдущее предупреждение насчет башни, но вторая впервые указывает на определенное существо, таящееся у порога. Мы пока не знаем, на кого именно. Может быть, это Нарлатотеп, или Йогг-Сотот, или еще кто-то. Третья часть, должно быть, говорит о втором этапе ритуала, сопровождающего появление существ с той стороны; весьма вероятно, о жертвоприношении.
Третий пункт звучит тоже как предупреждение: “Он не должен беспокоить лягушек, особенно жаб, в болоте между башней и домом, летающих светляков, козодоев, чтобы не оставлять свои замки и запоры”, то есть, иными словами, “своих сторожей”. Правда, Бейтс начал догадываться о смысле этого указания, которое просто-напросто означает, что данные создания обладают особой чувствительностью к присутствию “гостей с той стороны” и интенсивность света, испускаемого светляками, крик козодоев и кваканье лягушек могут служить предупреждением и дать время на подготовку к встрече. Следовательно, любое действие против них будет направлено против собственных интересов.
Четвертое правило впервые упоминает окно. “Он не должен пытаться изменить или каким-либо образом переделать окно”. Почему не должен? Из того, что написал Бейтс, видно, что окно имеет какую-то злую силу. Если инструкции нацелены на то, чтобы оградить от зла и избежать беды, почему бы не уничтожить окно, раз уж он знает о его гибельных свойствах? По-моему, дело просто в том, что переделанное окно может оказаться еще более опасным, чем существующее в нынешнем виде.
– Вот здесь я вас что-то не понимаю,– прервал я.
– Неужели рассказ Бейтса вам ни о чем не говорит?
– Ну, окно странное, стекло не такое, как в других окнах. Очевидно, оно было так задумано.
– Я полагаю, что это вовсе не окно, а линза, призма или зеркало, отражающее изображение из другого измерения или измерений, короче, из времени или пространства. Возможно, оно так сконструировано, чтобы отражать темные лучи, невидимые, воспринимаемые не зрением, а остаточными или забытыми ощущениями. Возможно, оно и вовсе не является созданием человеческих рук. Через это окно Бейтс дважды видел нечто за пределами привычного ландшафта.
Приняв это в качестве временной гипотезы, давайте перейдем к последнему указанию Илии.
Оно является, в сущности, подтверждением основных правил, изложенных ранее, и в свете этого представляется очевидным. Он не должен продавать или другим каким-либо образом распоряжаться собственностью без внесения специальной статьи, оговаривающей, что остров и башня не должны подвергаться каким-либо действиям, ни окно не должно подвергаться изменениям, за исключением того, что оно может быть разрушено”. Здесь опять проводится мысль, что окно обладает каким-то злым свойством, а это, в свою очередь, предполагает, что в определенном смысле, непонятном даже Илии, это еще один проход, если и не для физического проникновения существ с той стороны, то для проникновения их восприятия, их внушения и влияния. Я думаю, что самое вероятное и самое очевидное объяснение таково: из любого источника информации, имеющегося в нашем распоряжении, видно, что и в доме, и в лесу действует какая-то сила, влияющая на людей. Что-то заставляет Илию изучать магические книги и экспериментировать. Бейтс рассказывал нам, что, когда Дюарт поселился в доме, его тянуло и тянуло к окну – чтобы осматривать и смотреть в него; а когда он вошел в башню, то почувствовал неудержимое желание вынуть камень, вставленный в крышу. Сам Бейтс описывает, как на него действует дом после его первой встречи с кузеном, странности которого он ошибочно определяет как “сумеречное расстройство сознания” или “раздвоение личности”. Записи здесь, и я вам их прочитаю: “И вдруг, когда я стоял там, подставив лицо свежему ветру, я почувствовал быстро растущую подавленность, сопровождавшуюся ощущением безмерного отчаяния, ужасной, отвратительной скверны, черной, всесокрушающей злой воли, царящей внутри и вокруг этого опоясанного лесами дома, тошнотворно-приторную всепроникающую мерзость, лежащую на самом дне бездны, называемой человеческой душой…
Предчувствие зла, ужасной беды и чего-то омерзительного сгущалось и оседало в комнате, как облако; я чувствовал, как оно невидимым туманом стекает со стен”. Вдобавок Бейтса тоже тянет к окну. И, наконец, ни разу не побывав в доме, он может довольно беспристрастно наблюдать действие этой силы на своего кузена. Он ставит правильный диагноз, характеризуя это как некую внутреннюю борьбу, но при этом вешает на него ярлык шизофреника, чего на самом деле нет.
– А вам не кажется, что вы чересчур категоричны? В конце концов, у него имеются некоторые признаки раздвоения личности.
– Ничего подобного. Опасно говорить о предмете, который плохо знаешь. Нет ни одного симптома, разве что резкая перемена настроений. Вначале Амброз Дюарт предстает довольно приятным беззаботным джентльменом, сельским сквайром, ищущим, чем бы занять свое время. Затем к нему приходит ощущение чего-то – он сам не знает чего, и у него появляется беспокойство. В конце концов он посылает за своим кузеном. Бейтс обнаруживает дальнейшую перемену: теперь Дюарту неловко с ним, а вскоре он становится явно враждебным. Иногда, на короткие промежутки времени, он возвращается в свое прежнее естественное состояние, и оно даже длится довольно долго во время его пребывания в Бостоне прошлой зимой. Но в прошлом месяце, почти сразу же по возвращении в поместье Биллингтонов, эта враждебность проявляется опять, и вскоре она сменяется сознательной сдержанностью, чего, похоже, не почувствовал даже сам Бейтс. Реакция Бейтса проста и понятна: то он чувствует, что ему рады, то, наоборот, что его присутствие нежелательно. Он видит противоречивое поведение своего кузена и языком психиатрии, в которой он разбирается не больше вас, Филипс, называет это “раздвоением личности”.
