Не дожидаясь ответа, Торренс с явным самодовольством обратил свое внимание на другую часть добычи. Откровенно говоря, у него имелись все основания гордиться собой. Во-первых, он ухитрился с помощью морского пехотинца выманить нас в вестибюль. Во-вторых, его люди проявили величайшее мастерство, прикрепив динамит к потолку так, что взрыв не убивал, а всего лишь оглушал врага. Нельзя было, конечно, исключать, что мы получим более серьезные ранения, но Торренс сознательно пошел на риск. Он рассчитывал на то, что находящиеся в теле Кристины яйцеклетки в любом случае не пострадают, а его хирурги смогут их очень быстро извлечь. Успех Торренса, по правде говоря, меня не очень удивил, поскольку отец утверждал, что этот тип обладал незаурядными организаторскими способностями, хотя и применял их всегда во зло. С тех пор Торренс, видимо, еще больше развил свои таланты. Ему не только удалась операция по захвату меня и Кристины, он преуспел и в очистке города от триффидов. За ночь он поднял на ноги все истребительные отряды, и я видел через окно, как бронированные бульдозеры сгребают то, что осталось от гигантских растений-убийц. Сгребали они в основном золу и уголья, и я без труда представил, какое море огня бушевало ночью на улицах Нью-Йорка. Торренсу удалось — правда, не без труда, — справиться с вторжением как людей, так и триффидов. Манхэттен снова оказался под его железной пятой.
Одноглазый негодяй задержался, чтобы получше рассмотреть своих дочерей. Первым делом он изучил Марни, уделив особое внимание шраму на ее лице, а затем обратил внимание на Керрис.
— Знаете, — сказал он, — я полагаю, вы и в самом деле однояйцевые близнецы. Правда, теперь вы не во всем похожи друг на друга. Мастерфилд! — бросил он через плечо.
— Слушаю, сэр.
— Я желаю, чтобы Керрис Бедеккер снова стала точной копией своей сестренки. После этого отправьте ее в Центр зачатия.
— Слушаюсь, сэр, — с нескрываемым удовольствием произнес Рори Мастерфилд. — А как поступить с остальными, сэр?
— Дэвид Мэйсен играет важную роль в моих стратегических замыслах, касающихся острова Уайт. — А остальные… — Он небрежно махнул рукой. — Остальных ждет длительная и не очень приятная карьера в угольных копях. Боюсь, правда, что на продвижение по службе им рассчитывать не придется. Но самое главное в данный момент — это…
Марни вырвалась из рук держащего ее стражника и, с воплем ринувшись на нашего мучителя, вцепилась ногтями ему в лицо. Торренс отступил, но на его лице остались глубокие царапины.
Прежде чем ее пальцы успели дотянуться до здорового глаза, два гвардейца повисли у нее на руках и потащили назад. Громко крича, Марни обратила всю свою ярость на них.
Одним быстрым движением Торренс выхватил скрытый под пиджаком пистолет и выстрелил.
Марни прижала руку к груди. Ее лицо исказилось болью, и она медленно опустилась на пол. Мгновение — и она замерла внизу у наших ног.
Я сжал кулаки, взвешивая шансы на хотя бы единственный полновесный удар по этой гнусной роже.
Однако Торренс решил больше не рисковать.
— Наденьте на них наручники! — злобно приказал он, прикоснувшись к поцарапанной щеке. — А это, — он посмотрел на тело Марни, — сожгите немедленно.
Пистолет он предусмотрительно не выпускал из руки.
Гвардейцы уже начали пристегивать браслет к моему запястью, когда с улицы послышался шум. На миг мне показалось, что это сигнал о возвращении триффидов. Но, прислушавшись, я понял, что это не крики тревоги. Скорее — глухое гудение множества голосов.
Торренс злобно глянул зеленым глазом на входные двери. Я посмотрел туда же — и увидел в дверях шеренгу вооруженных винтовками полицейских. Копы почему-то с явным смущением поглядывали друг на друга. Затем по неизвестной мне причине они вдруг расступились.
Меня разобрало любопытство, и я, поднявшись на цыпочки, взглянул через голову стоявшего передо мной гвардейца. С улицы доносился невнятный говор множества голосов. Все гвардейцы, забыв о пленниках, тоже смотрели на дверь.
Полицейские расступились еще шире, и я, не веря своим глазам, увидел весьма странную толпу, входящую в Эмпайр-Стейтс-Билдинг. Это были слепцы. Двигались они уверенно, громко постукивая белыми тростями по мраморному полу. Их было так много, что звук ударов заглушал все остальные шумы в вестибюле.
— Что это означает? — раздраженно спросил Торренс. — Уберите отсюда этих людей!
Но слепцы шли вперед, и десятки уже превращались в сотни. Эта была странная смесь самых разных людей. Я увидел всевозможные оттенки кожи. Некоторые из слепцов были прекрасно одеты, тела других прикрывали жалкие лохмотья. Было ясно, что эти люди явились сюда как с благополучной части Манхэттена, так и из гетто за Параллелью 102-й улицы.
На лице Торренса можно было прочитать разные чувства, но преобладали среди них ярость и изумление.
Возглавляла процессию слепая седовласая женщина лет семидесяти, а ее поводырем была маленькая зрячая девочка.
Торренс посмотрел на меня, перевел взгляд на Сэма и внезапно расхохотался:
— Теперь я понял, Даймс, что должен означать этот цирк! — Махнув в сторону слепых рукой с пистолетом и давясь от смеха, Торренс добавил: — Это — твое секретное оружие. Неужели ты не мог придумать чего-нибудь более забавное?
— Мне… Я ничего об этом не знаю, — почти прошептал Сэм.
— Хочешь отмежеваться от этой абсурдной ситуации? Прекрасно. Наконец-то у тебя начинают появляться проблески здравого смысла. — Торренс повернулся к слепым мужчинам и женщинам и проревел: — Эй вы, послушайте! Разве вы не знаете, что старинная поговорка все еще справедлива? — Он притронулся к своему зеленому глазу. — Эта поговорка гласит: «В стране слепых даже одноглазый — король!»
— Генерал Филдинг, — спокойно начала пожилая женщина.
— Убирайся отсюда, карга слепая! И уводи с собой всю шайку!
— Мы не уйдем, генерал Филдинг. Или, может быть, вы предпочитаете, чтобы вас называли вашим подлинным именем… Торренс, так, кажется?
Все веселье Торренса вдруг куда-то исчезло.
— Мастерфилд, примите меры, чтобы очистить помещение. Если через пять минут они еще будут здесь, прикажите открыть огонь.
Гвардейцы подняли автоматы.
Женщина заговорила снова. Заговорила четко и ясно. Но на сей раз она обращалась не к Торренсу.
— Стивен! Стивен, ты здесь? — позвала она. Эти слова послужили сигналом для остальных слепцов.
Все со спокойным достоинством присоединились к этому зову.
— Элизабет! Элизабет!
— Энтони!
— Ганс! Ты здесь, Ганс?
— Джо! Ты слышишь меня, мой мальчик?
