Глава 37
Итак, все по порядку. Это будет непросто – рассказать про Раймона Эндрю Жобера, – но я постараюсь. Так что, моя дорогая, свари себе очередной кофе, а если у тебя есть бренди, то налей себе рюмочку. Мы приступаем к третьей части.
Передо мной на столе лежит целая кипа газетных вырезок, но в статьях нет того, что я знаю, и там, разумеется, нет того, чего не знает никто… Я сомневаюсь, что кто-нибудь знает про Жобера все (и в том числе сам Жобер). Я имею в виду – обо всем, что он сотворил. И это, наверное, даже к лучшему. Мне бы лично и не хотелось бы знать всего. В газетах есть только намеки, но и этих намеков достаточно, чтобы понять, какой это ужас. Но я знаю больше, чем пишут в газетах. Брендон Майлерон мне кое-что рассказал. Я сама его попросила, когда связь между историей Жобера и той нашей злосчастной поездкой на озеро стала настолько прозрачной, что ее просто нельзя было проигнорировать.
– Ты думаешь, это тот самый парень? – спросил меня Брендон. – Который якобы был с тобой в летнем домике?
– Брендон, – сказала я. – Я знаю, что это тот самый парень.
Он вздохнул, опустил глаза, наверное, минуту разглядывал свои руки, потом снова взглянул на меня – мы с ним сидели в этой комнате, где я сижу сейчас, было девять часов утра, и у него не было никакой возможности спрятать лицо в полумраке.
– Наверное, мне надо извиниться, – сказал он. – Я не поверил тебе тогда…
– Я знаю, – сказала я как можно мягче.
– …но теперь я тебе верю. Господи Боже. Что ты хочешь узнать, Джесси?
Я сделала глубокий вдох и сказала:
– Все, что ты сможешь выяснить.
Он спросил, зачем мне это надо.
– То есть если ты скажешь, что это не мое дело, я не обижусь и не буду тебя пытать, но ты меня просишь, чтобы я поднял дело, которое в фирме считают закрытым. Если кто-то, кто знает, что я вел твое дело прошлой осенью, заметит, что я проявляю повышенный интерес к делу Жобера, вполне может так получиться…
– Что у тебя будут неприятности, – закончила я за него. Об этом я как-то не подумала.
– Да, – сказал он. – Но меня это не слишком волнует… я уже большой мальчик и могу о себе позаботиться… во всяком случае, мне так кажется. Меня больше волнуешь ты, Джесс. Я за тебя очень переживаю. А вдруг на тебя снова набросятся репортеры, и это после всего, что мы сделали, чтобы они от тебя отстали как можно скорее и по возможности безболезненно для тебя. Но главное даже не это… вернее, это совсем не главное. Случай Жобера – самый грязный из всех криминальных дел на территории Новой Англии со времен Второй мировой войны. Я имею в виду, что там есть такие мерзкие подробности, что они просто взрывоопасны, и тебе не стоит соваться в опасную зону без очень весомых на то причин. – Он рассмеялся, но как-то нервно. – Черт, мне самому тоже не стоит туда соваться без особых на то причин.
Я встала с кресла, подошла к нему и взяла его руку левой рукой.
– Я не могу объяснить, зачем мне это надо, – сказала я. – Могу только попробовать объяснить почему. Этого будет достаточно для начала?
Он накрыл мою руку своей и кивнул.
– Есть три причины, – сказала я. – Во-первых, мне нужно знать, что он существует на самом деле. Во-вторых, мне нужно знать, что все, что он сделал, было на самом деле. И в-третьих, мне нужно знать, что больше такого не будет: чтобы я проснулась, и он стоял рядом со мной.
И тут на меня обрушились воспоминания, Рут, и я расплакалась. Не специально, поверь мне. Я ничего не хотела добиться своими слезами. Я просто расплакалась. И ничего не могла с собой поделать.
– Пожалуйста, помоги мне, Брендон, – сказала я. – Каждый раз, когда я выключаю свет, он стоит в дальнем углу моей комнаты, в темноте, и я боюсь, что так будет всегда. Мне больше некого попросить о помощи, и мне нужно знать наверняка. Пожалуйста, помоги мне.
Он отпустил мою руку, достал чистый платок из кармана своего элегантного адвокатского пиджака и вытер мне слезы. Очень нежно и ласково, как делала мама, когда я приходила к ней вся в слезах, потому что ободрала до крови коленку… когда я была еще маленькой. До того, как я стала скрипучим колесом в нашей семье.
– Хорошо, – сказал он наконец. – Я выясню все, что смогу, и расскажу тебе… если ты мне сама не скажешь: не надо. Но есть у меня нехорошее подозрение, что лучше тебе пристегнуть ремни.
Он разузнал много чего, и сейчас я тебе обо всем расскажу. Но предупреждаю, Рут: он был прав насчет «пристегнуть ремни». Если тебе захочется пропустить несколько следующих страниц, я не обижусь. Я бы сама с удовольствием их пропустила, но мне кажется, я должна написать об этом. Это тоже – часть курса лечения. Надеюсь, последняя часть.
Этот раздел моей долгой истории – который, я думаю, можно назвать «Рассказ Брендона», – начинается в 84-м или 85-м году, когда в Лейкс-Дистрит на западе штата Мэн были зафиксированы первые случаи кладбищенского вандализма. Подобные случаи произошли в нескольких маленьких городках на границе штата, и в Нью-Хэмпшире тоже. Разрушение памятников, нецензурные надписи на надгробиях, кража венков и памятных лент – дело в общем-то обычное для небольших провинциальных городов. Как и раздавленные тыквы, разбросанные по всему кладбищу наутро после Хэллоуина. Но как правило, это проделки местных хулиганов или мелких воришек. «Надругательство над святынями» – именно эту фразу употребил Брендон, когда на прошлой неделе пришел ко мне с первой порцией информации. И именно эту фразу употребляли в полицейских отчетах и криминальных хрониках начиная с 88-го года.
Сами преступления казались патологически ненормальными всем, кто вел следствие и кто видел, что это было, но modus operandi[33] был вполне разумным: все было тщательно организовано и продумано. Кто-то – может быть, двое или трое, но скорее всего это был один человек – вскрывал семейные склепы и мавзолеи на кладбищах маленьких городков с ловкостью профессионального взломщика. Скорее всего у него был целый набор инструментов: сверла, кусачки, ножовки по металлу и, вероятно, лебедка – Брендон сказал, что лебедка есть почти во всех современных автомобилях, она входит в комплект обязательного набора инструментов.
Этот преступник «работал» только со склепами и мавзолеями и никогда – с отдельными могилами. Почти все эти случаи происходили зимой, когда промерзшую землю копать тяжело и тела сохраняют в специальных камерах, пока не пройдут морозы. Когда преступник проникал в склеп, он вскрывал гробы, забирал все драгоценности, которые были на телах, и плоскогубцами вырывал у покойников золотые зубы.
