Морзе развернулся и побежал. Лучше сейчас он убежит, чтобы потом вернуться и убить нечисть. Всех их перебить. Он чувствовал, как земля вздрагивает под ударами его ног, и слышал запах дыма в промозглом воздухе. Он открыл было рот, чтобы закричать, и Козерог выстрелил ему в затылок.
Крестоносцы тащили семерых депутатов Совета через руины того, что еще недавно было их городом. По обе стороны улицы пылали скелеты разбитых домов, языки пламени взвивались к ночному небу. Камни, кирпичи и крошево стекла усеивали тротуары и мостовые, и всюду лежали мертвые и умирающие. Крестоносцы не обращали на них внимания — они ликовали и праздновали, кое-кто пил вино и водку, награбленные в брошенных магазинах. Крестоносцы смеялись и пели и толчками подгоняли депутатов, чтобы те поторапливались, а то и просто забавы ради. Семеро депутатов брели, опустив головы, и не отвечали им. Избитые, в синяках и кровоподтеках, пленники отлично понимали, что огрызаться или жаловаться было себе дороже. Трое депутатов были уже мертвы: их хладнокровно пристрелили, потому как, во-первых, приказано было доставить семерых, а во-вторых, для пущего убеждения оставшихся делать то, что им велят.
Их руки были закованы в наручники за спиной, и каждого на веревке, затянутой петлей на шее, вел солдат. Депутаты тащились, понурив головы скорее от усталости, чем из покорности, внимательно глядя под ноги, чтобы не споткнуться: упавшего конвоиры будут тянуть за веревку до тех пор, пока он не поднимется. И в этом солдаты находили забаву. Депутаты уже перестали надеяться спастись или быть спасенными. Похоже, в городе даже не останется свидетелей их бесчестья. Те из горожан, кому удалось выжить в постоянных артобстрелах и беспощадной резне, или зарылись в землю, или спаслись бегством. Как будто им было куда бежать из Шэдоуз-Фолла. Пьяные крестоносцы распевали, мешая песни с церковными гимнами, и тащили депутатов через пылающие руины ада.
Наконец они добрались до старинного здания, где обычно проводил свои заседания городской Совет. Как и все дома, он пострадал от обстрела, но первый этаж остался цел. Подталкивая ударами прикладов, солдаты завели депутатов внутрь и усадили вокруг стола, за которым они когда-то заседали. Теперь здесь все было словно из другого мира. Депутатов не удивило, что крестоносцам так много известно о них: солдаты уже проболтались о шпионах, которых они внедрили в город. Командовавший солдатами лейтенант подтянул к себе стул, смахнул с него пыль и уселся лицом к пленникам. Он был молод, едва за двадцать, с покатым лбом и не сходящей с лица зловещей улыбкой. Он курил тонкую черную сигару и не заботился о том, чтобы вынуть ее изо рта, когда говорил. Депутаты внимательно слушали. Если они что-то упустят и лейтенанту придется повторять, их всех изобьют.
— Ну вот мы и на месте, — говорил лейтенант. — Здесь очень уютно, не правда ли? Ну-ка, все сели прямо! Терпеть не могу сутулых. Давайте займемся делом. Из пятнадцати членов городского Совета трое мертвы, пятерых не хватает: должно быть, тоже покойники. Так что покамест гражданскую власть в этом вшивом городе представляете вы, а вы — мои душой и телом. Предполагалось, что вы нам представите документы о сдаче города, однако, думаю, мы поверим вам на слово и утвердим без зачитывания. Оппозиции, похоже, не предвидится, а если где-то что-то шевелится, то еще до конца нашей беседы будет задавлено. Сие означает: нам остается обсудить только одну вещь. Угадайте, джентльмены, что именно?
— Время, — пробормотал один из депутатов.
— В точку! Дедушка-Время собственной персоной. Мы надеялись добраться до него через Саркофаг в парке, но, по-видимому, у наших людей там возникли затруднения. Так что вам, джентльмены, предстоит связаться с дедом и уговорить его сдать нам галереи Инея и Мощей. В случае его отказа мы убьем вас по одному, а затем начнем отстреливать горожан группами — и так до тех пор, пока он не согласится.
— Это не так просто, — сказал депутат, и лейтенант ударил его наотмашь тыльной стороной ладони. Пощечина вышла неожиданно сильной, и депутат свалился со стула. Из ноздри побежала кровь.
— Отвечать только на вопросы! Если мне понадобится ваш совет, что навряд ли, я спрошу. Как тебя зовут, заседатель?
— Марлей. Пэтрик Марлей. Могу я сказать?
— Смотря что. Если это мне не понравится, я могу на тебя рассердиться. А нам бы этого не хотелось, правильно?
— Видите ли, нельзя вот так просто снять трубку и позвать к телефону Время, — упрямо продолжил Марлей. — Каждому из нас Время дал по перстню. Мы произносим над перстнем его имя, и если есть у него желание ответить, он дает нам знать. А если нет — отмалчивается, и это означает, что нам следует отправить гонца в галереи, чтобы выяснить причину отказа.
— Понятно, — сказал лейтенант. — Зовите. И в ваших же интересах, если старик ответит.
Он сделал жест одному из солдат, который достал связку ключей и отомкнул наручники Марлея. Вытерев кровь со рта, депутат начал было массировать затекшие запястья и тут же перестал: солдат приставил к его виску дуло винтовки. Марлей поднял к губам массивный золотой перстень с печаткой и четко проговорил:
— Время, говорит депутат Марлей. Пожалуйста, ответьте. Мне сказали, я и многие другие можем поплатиться жизнью, если вы не отзоветесь.
Повисла долгая неловкая пауза, затем вдруг воздух колыхнуло звуком мягкого и глухого удара, скорее почувствованного, чем услышанного, и похожего на удар обернутого ватой колокола. И в комнате появился Время. Он стоял у окна спиной к пожарам и разрухе, но гнев на его лице давал понять, насколько он в курсе происходящего. Время предстал в виде человека-машины, киборга, — гибрида одного из своих металлических автоматов и самого себя. Провода, кабели и детали механизмов торчали из мертвецки белого тела, и лицо его было наполовину разрисованной керамикой. Марлей никогда прежде не видел его таким, однако промолчал. По-видимому, Время показывал крестоносцам то, что они сознательно или подсознательно предполагали увидеть.
— Даже не пытайтесь угрожать мне оружием, — тихо и решительно заговорил Время. — Меня здесь нет — здесь присутствует лишь мой образ. Я в ваших умах. Успокойся, Марлей. Помощь уже идет. Я бы сам пришел раньше, но был крайне занят: помощников у меня поубавилось...
— Он вызвал вас, потому что приказал я, — перебил лейтенант. — И дальше будет делать то, что я велю. Потому как знает, что это в его же интересах. У меня для вас предложение...
— Я в курсе, — сказал Время. — Я все слышал. Мой ответ: «Нет». Город важнее, чем его жители или его депутаты. Однако в любом случае многих вам убить не удастся — времени не хватит. Город приходит в себя, и силы, природа которых лежит далеко за пределами вашего разумения, поднимаются на борьбу с вашей хваленой армией. Неужели вы всерьез думали завоевать Шэдоуз-Фолл силой оружия? Глупцы! Ведь во вселенной есть силы, противостоять которым невозможно, как невозможно им диктовать какие-либо условия. И совсем скоро вы это поймете. Ваши жрецы пока достаточно сильны и не дают мне вмешиваться напрямую, но это до поры до времени. Послушайте меня, лейтенант, еще не поздно остановить это безумие. Соберите своих людей и уходите из города. Вам не найти того, что вы ищете, ни здесь, ни в моих галереях.
