– Не может быть, – охнул Джим.
– Сын, я когда-нибудь тебе лгал? – в тоне дедушки прозвучали предостерегающие нотки.
– Нет, сэр, – ответил Джим. – Тогда что это было? Какая-нибудь домашняя ящерица?
– Не совсем, – сказал дедушка. – На своей ладони я держал сухие останки одного из существ, которое вырезало саму комнату, в которой мы стояли, – во время паузы, которая последовала за этим откровением дедушки, Рэйчел почувствовала смутное желание дяди Джима сказать, что дед говорит чушь, но он, по-видимому, решил благоразумно промолчать. Дед продолжил: – Разумеется, тогда я этого не знал. Я решил, что нашел разновидность ящерицы, только немного странную. Среди яиц в ящиках были еще мумифицированные существа и кое-что гораздо более важное – единственное нераскрытое яйцо, покрытое таким же липким гелем, который был на остальных яйцах. Я очень осторожно взял неразбитое яйцо и положил его на дно своего рюкзака. Кроме того, я взял три высушенных существа вместе с полудюжиной пустых яиц для образцов. Больше нам нечего было взять, чтобы доказать потом, что мы там были, но я решил, что это лучше, чем ничего.
Обратный путь в главную пещеру, на поверхность, а потом в лагерь прошел без происшествий. Мы с Джерри обсуждали нашу находку и то, что она может нам принести. Мы решили не говорить о ней никому, пока он не проявит фотографии и пока мы не найдем человека, которому сможем доверить изучение того, что лежало у меня в рюкзаке. Нам казалось, что ни то ни другое не займет много времени – от силы неделю или две, – а как только у нас появятся доказательства, которые можно будет предоставить людям, мы решили, что легко найдем спонсора, который щедро наградит нас за проведение второй, более масштабной и лучше оснащенной экспедиции в Ирам.
Но чего мы не учли, так это того, что катушки пленки с фотографиями почти полностью разрушатся. Вероятнее всего, это было какое-то излучение, с которым мы столкнулись под землей. На паре фотографий, где все было отчетливо видно, были изображены пещеры, которые могли находиться где угодно. Кроме того, не прошло и двенадцати часов после нашего возвращения, как у меня на руках появилась сыпь, которая быстро перекинулась на грудь и голову, а затем вызвала лихорадку, и я впал в кому. Доктор экспедиции, никогда не видевший подобного, сказал, что сыпь напоминает аллергическую реакцию на укус животного.
– Яйца, – догадался Джим. – Они были покрыты чем-то ядовитым?
– Да. Вирусы проникли по каналам, – ответил дедушка. – Их было несколько, и каждый нес большой объем информации. Представь, что ты мог бы заразить кого-нибудь знаниями, доставить то, что нужно человеку, напрямую в мозг. Именно это должно было происходить с существами, когда они вылуплялись. Выходя из яйца, они впитывали знания, необходимые для того, чтобы осуществлять свою функцию в цивилизации. Я предполагаю, что этот процесс приносил большие результаты, нежели тот, через который прошел я как представитель другой эволюционной ветви. Если меня раньше спросили, как я представлял себе кому, я предположил бы, что это просто глубокий сон. Это и означает само слово, ведь так? Но когда это случилось со мной, я понял, что этот сон может быть заполнен снами-кошмарами. Теперь я понимаю, что то, что я видел, находясь без сознания, – это были попытки моего мозга принять чужеродную информацию, которая была в него занесена. В то время мне казалось, что я схожу с ума. Даже выйдя из комы, я только через несколько недель смог продержаться день без сильных лекарств или хотя бы мало-мальски спокойно провести ночь.
– Что ты видел? – спросил Джим.
– В основном какие-то обрывки, – сказал дедушка. – То ли потому, что вирусы ослабли с течением времени, то ли потому, что химический состав моего мозга слишком отличался. Не знаю наверняка. Возможно, и то, и другое. Я видел город на берегу большого, но неглубокого моря. Он состоял из высоких треугольных строений, изогнутых в разные стороны, будто зубы огромного захороненного зверя. У этих сооружений были коньковые крыши, напоминающие крону платана. Я понял, что это объяснялось тем, что они были не построены, а выращены. Они были частью леса, окружающего то место. Стада того, что выглядело как помесь птицы и ящерицы, на лапах которых был единственный огромный коготь, охраняли лесные угодья, отпугивая более крупных животных, которые заходили туда время от времени. Эти птицы-ящерицы выросли так же, как и город, который уже идеально подходил для своих обитателей. Он представлял собой то, что вырастили эти создания, что они взяли из окружающего мира и изменили для своих нужд. Они занимались этим невообразимое количество лет, пока звезды перестраивались в десятки созвездий. Они делали это для себя, направляя свое развитие в нужное русло, пока не разделились на четыре… пожалуй, это можно назвать кастами. Они достаточно отличались друг от друга, чтобы считаться почти разными видами. Они устроили все так, что развитие от младенца до взрослого занимало примерно три года.
А потом какая-то катастрофа поставила все с ног на голову. Не могу сказать, что именно случилось, но я видел стену огня, которая доставала до самого неба. Сначала там было немного созданий. Их цивилизация пребывала в упадке десятки тысяч лет, оставаясь в месте, которое я видел, в первом городе. Если бы некоторые из них не работали под землей, то сгорели бы все существа. На этой выжженной земле остались лишь несколько тысяч выживших. Небо над ними было затянуто черными тучами. Несколько существ предложили признать поражение и присоединиться к своим братьям в забвении, но они остались в меньшинстве. Другие выжившие решили найти новое место, которое стало бы их домом. У инакомыслящих существ не было права выбора – их вожди имели способность внушать. Поэтому многие из них отправились в путь, который мог занять десятилетия. Куда бы они ни шли, везде было одно и то же – земля и все ее обитатели превратились в пепел. Однажды они вышли к океану, который был до самого горизонта завален скелетами. В воздухе было прохладно. Облака выливали к ногам грязный снег. Половина существ погибла во время этого путешествия. В конце концов вожди решили, что их единственная надежда – гибернация.[80] Были места (где ранее стояли теперь уже брошенные города), в которых они нашли необходимые условия для погружения в продолжительный глубокий сон, от которого они, возможно, проснутся, когда планета восстановится. Одно такое место было далеко на юге, с другой стороны того, что потом назовут Антарктидой. Они защитили это место как могли и устроились там, чтобы погрузиться в сон.
И спали они пятьдесят, затем сто тысяч лет без перерыва. Возникли новые растения и странные животные, которые распространились по всей земле. Создания жили в великую эру динозавров, которые стали венцом их творения. Они были свидетелями того, как семейства зверей, по размерам напоминающих небольшие горы, гуляли по лугам; в лесах они сражались с пернатыми чудовищами, зубы которых походили на ножи. Теперь, отправив разведчиков, чтобы исследовать окружающий мир, они услышали рассказы о меньших животных, покрытых шерстью. Проснувшись от тысячелетнего сна, те животные стали больше, пока дикая природа не стала напоминать ту фауну, которую они видели, только в новой оболочке. Но в окружающем мире изменился не только рост этих зверей. Материки сместились так, как они располагаются сейчас. В Антарктиде стало холодать, на ней появился лед и снег. Как существа, не склонные к спешке, они решили подождать. В конце концов они покинули то место. Я не знаю, куда они ушли и почему.
