Джулия практически мгновенно его узнала. Это его она видела в Рашнтауне. Он был той фигурой, на которую она наткнулась среди развалин бывшего молоканского района. Она прекрасно помнила эту словно сжатую физиономию, ее неестественные черты и ауру невероятной древности. На нем были надеты традиционные русские одежды, но белая рубашка была испачкана чем-то красным, а скрюченные руки – по локоть в крови.
Страх, ужас, отвращение, печаль, отчаяние, злость – все эти чувства боролись у нее в душе, но самым сильным оказалась злость, и Джулия первая прошла в неестественно холодную комнату. Он не может так поступать с телом ее дочери. Был ли он сверхъестественным существом или нет – не важно, но ему не позволено осквернять ее тело и избежать наказания за это.
Ни о чем не думая, Джулия изо всех сил запустила фонарь в крохотное существо и почувствовала удовлетворение, когда увидела, как фонарь ударил его по голове и заставил скривиться от боли.
– Оставь ее в покое! – закричала она.
И почувствовала подбадривающее пожатие Агафьи.
– Убирайся из моего дома и оставь мою дочь в покое. И все остальные тоже!
Он взглянул на нее, и неожиданно ей открылась вся правда.
Остальных не было. Не было ни призраков, ни демонов, ни бесов, никаких других существ.
Был только он.
Агафья ошибалась. Сверхъестественные силы обрушились на город не потому, что Томасовы забыли домового в Калифорнии и их некому было защитить. Это он разозлился на них, потому что они забыли пригласить его с собой.
И он начал мстить.
И все те силы, которые были в его распоряжении и которые Dedushka Domovedushka должен был использовать на их охрану и защиту, он повернул против них. Он не просто не защищал их, но нападал на них, и на его лице было выражение ничем не замаскированной ненависти и ярости, которое ей никогда прежде не доводилось видеть.
Вид этой непреодолимой силы и неконтролируемость этих эмоций были настольно ужасающи, что следующие слова Джулии застряли у нее в горле. Она невольно отступила на шаг.
Со стороны лестницы раздавались крики, и казалось, что все бегут в спальню, но места на всех не хватало даже в холле, и Джулия краем уха слышала недоуменные выкрики тех, кто остался на лестнице.
Все эти мужчины и женщины собрались против одного карликоподобного существа, но расклад все еще был в пользу Dedushka Domovedushka, и было ясно, что все это понимают. Холодный воздух потрескивал от силы, которую Джулия могла ощущать на своей коже, как электрический заряд. Она с трудом дышала. Несмотря на толпу, они с Агафьей были единственными, кто находился непосредственно в спальне. С полдюжины фонарей освещали карлика, покрытого кровью, но те, кто держал эти фонари, оставались в холле, боясь войти в комнату.
Забытый Главный в Доме улыбнулся Джулии, обнажив небольшие, острые детские зубки, но в его улыбке не было ни юмора, ни радости.
– Да, это только я, – подтвердил он догадку Джулии.
– А banya? – переспросила Джулия. – А призраки? А убийства?
Dedushka Domovedushka ухмыльнулся.
– Это все я, – покашлял он. – И песчаная буря – тоже я.
– Нет, это не он, – тихо, по-русски, сказала Агафья.
– Что?
– Это не тот.
Карлик покашлял и ответил тоже по-русски:
– Что ж, тогда пусть я буду не тем.
Джулия поняла. Это был не их Dedushka Domovedushka. Это был другой. Плохой.
Злой.
Она должна была это знать. Должна была догадаться, хотя сейчас это не имело никакого значения и ни на что не влияло.
– Banya, – сказала Агафья, – раньше принадлежала Шубиным. Наверное, они не пригласили его. Просто забыли.
И все эти годы он сидел здесь, копил обиды и злился.
И становился все сильнее.
– Да, – согласился он, ухмыляясь.
Дом заходил ходуном. Некоторые из молоканских женщин в холле закричали. Лучи фонарей заметались по стенам. Неожиданно по стенам потек свет, сделав их черно-белыми. За окном зависло небольшое закрученное воронкой облако – пылевой бес.
Пылевой бес с лицом.
С лицом Грегори.
Главный в Доме рассмеялся тем же самым старческим смехом, который Джулия запомнила по Рашнтауну, и холод пробрал женщину до мозга костей. Голос существа, когда оно заговорило, был таким же древним:
– Я рад, что вы пришли. Что вы все собрались здесь.
И в этот момент в комнату вошел голый грязный человек с бородой до колен.
– Вы нашли его.
Агафья услышала его еще до того, как увидела: его голос прозвучал у нее в голове, и она повернулась, чтобы проследить за движением в холле, которое можно было увидеть по беспорядочным дерганьям лучей фонариков.
А потом в комнату вошел пророк.
Чувством, которое ее охватило, была не благодарность, не облегчение, не радость, не надежда, а какая-то невероятная амальгама всех четырех этих чувств, которая делала их еще более сильными и интенсивными, чем простое сложение.
Петр и Николай нашли его. И привезли сюда. Ей хотелось плакать, но Агафья знала, что не может позволить себе такой роскоши.
Взглянув на пророка, Агафья хотела извиниться за то, что не сделала ничего раньше, не смогла понять, что происходит, и не задавила все это в зародыше. Но времени на такой разговор у нее не было, и она не знала, что ей еще сказать.
«В этом нет твоей вины», – раздался голос у нее в голове, и она увидела на сморщенном старом лице выражение искреннего раскаяния.
Агафья сморгнула. Пророк извиняется перед ней?
«В этом нет твоей вины».
Агафья поняла, что это было правдой. Может быть, если б они не забыли пригласить своего Dedushka Domovedushka переехать с ними из Калифорнии, то он смог бы противостоять наступлению своих братьев по крови, но также могло произойти и то, что он закончил бы свой путь в banya, среди кучи тел ему подобных. Все это вызвали Шубины, которые проигнорировали традицию и не последовали русскому обычаю приглашать вместе с собой Главного в Доме, и именно их Главный был источником этого несчастья.
А может быть, и они не были виноваты в том, что все произошло именно так. Само это место, согласно индейским друзьям Адама, было заполнено призраками, и, вполне возможно, произошло просто случайное соединение свободного и разгневанного Главного и исконных духов, издревле населявших эту дикую местность, которое привело их к этому результату. Уникальное смешение невидимых сил, относящихся к разным культурам, случайное перекрестное опыление различных штаммов dookh bez zhizni, которые в другом месте никогда бы не смогли встретиться друг с другом, а здесь создали настоящего монстра.
Тряска дома усилилась; Василий закрыл глаза и сжал руки вместе. Вокруг него начала кружиться тьма, собираясь в образы, которые Агафья почти, но не до конца узнавала и которые общались с нею на таком глубоком духовном уровне, о существовании которого она просто не подозревала.
