Тихо и совершенно неожиданно Уайтхед заплакал.
Они оставили Кэрис в гардеробной рядом со спальней в номере старика. В комнатке не было ничего, кроме набитого одеждой шкафа и кучи занавесок, которые когда-то сорвали с окон, а потом забыли. Кэрис соорудила себе гнездо из пыльных тряпок и легла. Единственная мысль крутилась в ее голове: «Я убила его». Она чувствовала, как отец сопротивляется ее вторжению, чувствовала, как растет его напряжение. А затем все исчезло.
Из окон номера, занимавшего почти четверть верхнего этажа, открывались два разных вида. Один — на шоссе с яркой чередой огней. Другой, с восточной стороны отеля, был более мрачен. Окна маленькой гардеробной выходили именно туда — на длинный пустырь, забор и город позади него. Но Кэрис лежала на полу и ничего этого не могла разглядеть. Она видела лишь кусочек неба с мерцающими огоньками самолета.
Она наблюдала за их движением и мысленно звала Марти.
«Марти».
Его уже поднимали в машину «скорой». Его мутило от всей этой чехарды, в которую он попал. Он не хотел возвращения сознания, потому что вместе с ним появлялась тошнота. Однако в ушах у него больше не звенело и взгляд стал вполне осмысленным.
— Что случилось? Драка? — спросил чей-то голос.
— Он упал, — сказал свидетель. — Я видел. Просто свалился посреди тротуара. Я как раз выходил из магазина, когда…
«Марти».
— Он стоял там…
«Марти».
Его имя прозвучало в голове ясно, как колокол весей ним утром. Из носа опять пошла кровь, но боли на этот раз не было. Он поднял ладонь к лицу, чтобы остановить поток, но чья-то рука уже вытирала его и останавливала кровотечение.
— Все будет в порядке, — произнес мужской голос.
Марти почувствовал, что это истинная правда, хотя медицинская помощь тут ни при чем. Боль ушла, и вместе с ней исчез страх. Это Кэрис говорила в его голове. С самого начала было так. Теперь какая-то стена в нем пробита — возможно, слишком грубо и больно, но худшее уже позади, — и теперь Кэрис произносит его имя, а он ловит ее мысли, как теннисные мячики. Его предыдущие сомнения казались наивными. Это очень простое дело — ловить мысли, если имеешь сноровку.
Кэрис почувствовала, что он очнулся для нее.
Несколько секунд она лежала на ложе из занавесок, пока самолет двигался по небу в окне, и не отваживалась поверить в то, что ей подсказывали чувства: что он слышит ее, что он жив.
«Марти?» — мысленно повторила она.
На этот раз слово не затерялось в темноте между их сознаниями, а безошибочно отыскало путь туда, где его радостно принял мозг Марти. Он пока не мог ответить ей, но он научится. Если Марти может слышать и понимать ее, он придет.
Отель, думала она. Ты понимаешь, Марти? Я с Европейцем в отеле. Она попыталась вспомнить название, вскользь прочитанное над входом. «Орфей», да. Она не знала адреса, но постаралась как можно лучше представить вид здания в надежде, что он поймет ее образные указания.
Марти, уже внутри «скорой помощи», поднялся и сел.
— Не беспокойтесь. О вашей машине позаботятся, — проговорил санитар, положив руку ему на плечо и побуждая лечь обратно.
Его накрыли алой простыней. Настолько алой, что кровь на ней не видна, отметил Марти и отбросил ее.
— Вам нельзя вставать, — сказал санитар. — Вам слишком плохо.
— Я прекрасно себя чувствую, — возразил Марти, отталкивая заботливую руку. — Вы мне помогли. Но у меня очень важное дело.
Водитель уже закрывал двойные задние двери «скорой». Через сужающуюся щель Марти видел кольцо профессиональных зевак, спешивших не пропустить последние минуты зрелища. Он выскочил наружу.
Наблюдатели были изумлены, когда Лазарь воскрес и, более того, с улыбкой безумца появился из машины, извиняясь за причиненные неудобства. Вменяем ли этот человек?
— Со мной все в порядке, — заверил он водителя, пробираясь сквозь толпу. — Наверное, съел что-нибудь.
Шофер непонимающе таращился на Марти.
— Вы же весь в крови, — едва выговорил он.
— Никогда не чувствовал себя лучше! — ответил Марти, и в некотором смысле, несмотря на ломоту во всем теле, не солгал.
Кэрис здесь, в его голове, и еще есть время все исправить, если поспешить.
«Ситроен» стоял на дороге в нескольких ярдах от Марти, тротуар вокруг был закапан кровью. Ключи все еще торчали в зажигании.
— Только дождись меня, детка, — прошептал он и развернулся обратно к отелю «Пандемониум».
Уже не в первый раз Шэрон выставляли из дому, когда ее мать развлекала мужчину, которого девочка не видела раньше и никогда не увидит потом; но сегодня это изгнание было особенно некстати. Она чувствовала, как летнее тепло уходит, и ей хотелось сидеть перед телевизором, а не болтаться по улице в потемках, пытаясь придумать для себя новую игру. Она попробовала в одиночку попрыгать в «классики», потом бросила это дело на пятом квадрате, побрела по улице и остановилась как раз напротив дома номер восемьдесят два. Мать велела ей держаться от него подальше. На первом этаже обитала азиатская семья. Они жили в грязи и нищете, спали по двенадцать человек в одной постели, как миссис Леннокс рассказывала матери Шэрон. Но вопреки своей репутации номер восемьдесят два разочаровывал ее на протяжении всего лета — до сегодняшнего дня. Сегодня Шэрон видела, как в дом входят люди. Они приехали на большой машине и забрали с собой женщину, на вид больную. И теперь скучающая Шэрон заметила фигуру в окне на одном из этажей — большую серую фигуру, которая манила ее к себе.
Шэрон было десять лет. До ее первых месячных оставался еще год; двоюродная сестра рассказала ей об отношениях между мужчинами и женщинами, но она сочла это нелепой выдумкой. Мальчишки, игравшие в футбол на улице, были мерзкими и грубыми существами. Шэрон с трудом представляла себе, как можно желать их любви.
Но притягивающая взор фигура наверху была мужской, и это нашло некий отклик в Шэрон. Словно камень сдвинулся, а под ним были первые трепещущие ростки, еще не совсем готовые для солнца Они извивались, они заставляли дрожать ее тонкие ножки. Чтобы остановить эту дрожь, Шэрон забыла все предупреждения и запреты насчет дома номер восемьдесят два. Она проскользнула внутрь, благо дверь была не заперта, и поднялась туда, где был незнакомец.
— Здрасьте, — проговорила она, остановившись у входа в комнату.
— Ты можешь войти, — сказал человек.
Шэрон прежде не знала, чем пахнет смерть, но она инстинктивно почувствовала ее — официальные представления излишни. Она остановилась в дверном проеме и уставилась на человека. Она еще могла убежать, если бы хотела, и понимала это. Однако она чувствовала себя вне опасности, поскольку незнакомец оказался привязанным к кровати. Шэрон разглядела это, хотя в комнате было темно. Ее пытливый ум не видел тут ничего странного; взрослые подчас играют в игры, как и дети.
