забора, наличие лужайки. Он словно в одночасье стал помешанным на чаде отцом.
То ощущение, которое он испытал, когда мчался в клинику, прижав горячее тельце к своей мокрой рубашке, словно сделало его сердце очищенным, обнаженным, как банан. И он понял, что раньше он просто никогда не знал любви. Такой, ради которой можно и на карачках убегать от злобной бабы – только бы кроха не остался один на один с этим миром, в котором может предать даже мать!
Ангел Клода довольный тем, что в нужное время Клод оказался рядом со свидетелем и теперь у него есть алиби для полиции, радостно перевернулся в воздухе. Теперь можно было заняться составлением нового будущего Клода. И он отбыл на совещание с Ангелом Софьи.
На небе Ангелы снова раздвигали на глобусе желаний дорожку в будущее. Они пере-коммутировали желания других людей, замыкая контакты синих и зеленых, красных и лиловых друг с другом. Раздвигая проходы между густой травой разноцветных проводов или травинок желаний, делая Клоду зеленый коридор к Софье.
Вокруг было ясное, но белесое небо, в котором этот глобус судеб смотрелся, как букет невиданной красоты. Но на земле его было не видно. Кто-то из небесных поэтов назвал этот глобус «планетой желаний». И так оно и было.
– Первым делом надо его как-то выманить из страны и отправить в тот город, где живет Софья – Сказал Ангел Клода, озадаченно прикидывая, сколько тысяч километров придется вести его подзащитного к цели.
– Поменяем ему профессию?
– Нельзя. Он каскадер. Это не профессия – это мания.
– Слушай, ну почему мы выбрали его. Он же свою жену пристрелить хотел.
– Зато моя-то подопечная своего мужа действительно убила. Хотя иначе бы пострадали невинные люди на дороге. Свекровь ее наняла человека, чтобы испортить тормоза у машины Сони. И тот свое едва сделал. А пьяный сын Тамары оказался в машине случайно – Софья повезла его, пьяного к Иллариону – преступному авторитету. Тот вызвал адвоката.
Так что, обнаружив, что тормоза отказали, Софья решила не рисковать чужими жизнями, и въехала вместе с пассажиром в столб у дороги. Хотела вместе с мужем умереть. Он ее мучил страшно. И вообще, что это за разговоры по обсуждению приказов? Было велено дать Софье «ее» мужчину. А не хорошего человека. Так что он ее и есть «ее». Парный.
Невольно Ангел Софьи затормозил крупный план своей подзащитной на водном экране.
– И чего они сходят все с ума? – Ну, синие глаза, русые волосы, маленький нос и большие губы – этот портрет сейчас искусственно воспроизведен у каждой второй молодой девицы, нашедшей спонсора.
Просто у Сонечки в глазах есть глубина. Но ее нужно выстрадать.
И еще Ангел был единственным читателем стихов Софьи. И пока все они были очень умными и не о любви.
Первые зарифмованные строчки девочка написала после похорон родителей.
Любить живых – куда трудней, чем мертвых,
чем только тень, оставленную именем,
лишь только то, что в памяти хорошего
незыблемо оставлено нам ими.
Любить живых – таких непостоянных,
таких смешных и в непогоду тусклых,
неокруженных вялыми цветами,
частенько – скучно, а порою – грустно.
Я алым сердцем, как губами, улыбаюсь
Другому сердцу, что обиженно надулось,
Что б не замаливать убитыми цветами
Свой смертный грех, что смертью стал для друга.
Это ночью, когда их подопечные смотрят заранее подготовленные сны, Хранители снова собрались вместе. И Ангел Сони прочел им эти строки. На этот раз на закрытой на зиму террасе ресторана на крыше московского небоскреба.
После всех неотложных дел у Ангелов, наконец, появилась возможность перемотать назад сюжет жизни Софьи, которая сперва была Воробьева, а потом стала Орлова.
Никто не говорил этого вслух, но все же они для себя хотели бы понять, что она, в конце концов, за птица, и почему именно ей решено было дать второй шанс в жизни.
Услышав про второй шанс, Ангел юной поэтессы припомнил и прочел собравшимся другие ее стихи. Соня их никому никогда не показывала. Да и вообще она всегда была малообщительным человеком. Поэтому взгляды на жизнь не декларировала вслух. И узнать о ней больше можно только из стихов, которые слагались в ее голове во всех важных ситуациях:
Уселися грузные тучи
На синенький пуфик небес
Пружины-деревья прогнулись, скатилась лавина дождя
И осени тихая грусть превратилась в отчаяние ноября.
Пока…
повязанная белой шалью,
по тротуарам, бедная, скользя
Все прибрала и все «пообвязала»
простая служащая женщина – Зима.
Казалось, все теперь пойдет прекрасно
И все случится с чистого листа.
Но быстро исчезает красота:
Под снегом снова мусор проступает,
По прежним стежкам тропки пробивают.
И каждый этой жизни миг
Опять всего лишь только черновик…
Ангелам стихи понравились. Они искренне зааплодировали.
Ты никак поэтом был раньше на Земле, коллега, и сам напел девчонке эти строки?
Подколол Ангела Софьи Ангел Клода.
Но Хранитель ответил совершенно серьезно:
– Сочинение, как и любое творчество – всегда идет снизу вверх – от людей на небо, а не наоборот. Так в людях реализуется ген творца, создателя.
Ангелу Жиз не зря показалось, что на счет личности Софьи мнения на небесах сильно разнятся. Поэтому ее Хранитель и пустил в ход стихи – квинтэссенцию души девушки.
Но бесконечно «зубы заговаривать» Ангел Софьи собравшимся на совещание не мог, и деловито спросил, с какого момента они хотят посмотреть ленту судьбы Сони: с рождения? С момента встречи с Павлом.
Пока он спрашивал, маленькая Соня на экране уже залепляла пластырем лапу бродячей собаки – сколько ей тогда было – шесть или семь лет? А вот уже девочка сидит за столом в своей комнате со словарем и переводит какую-то книгу с английского на русский под руководством мамы – деканом факультета. А вот отец Сонечки ведет ее по зоопарку и показывает птиц – Соне нравится орел. Она его жалеет до слез – он – такой сильный, а даже крылья расправить не может. Соня умоляет папу орла купить. Отец уносит плачущую девочку на руках подальше от клетки с птицей. И больше никогда не водит дочь туда, где есть страдающие звери – даже в цирк.
А вот Соня дает одноклассникам списывать с ее тетрадки, и за это ее выгоняют с урока и зовут родителей в школу. Но, едва выйдя из кабинета директора, папа гладит ожидающую его Софью по голове и поощрительно треплет по плечу.
Ангел Софьи ускорил скорость перемотки: в семье явно все нормально, ничего ужасного. Вплоть до
