— Это чужеземец!
— Но ведь и тот был чужеземцем!
— Они могли не знать!
— Быть может, это месть?
— Надо бы установить, знакомы ли они друг с другом!
— Не тревожься понапрасну! Это сделают и без тебя!
— Какое красивое лицо!
— Человек, который так улыбается, не мог совершить ничего дурного!
— Это благородный господин!
— Но ведь поединки запрещены!
— Смотрите, того уже уносят!
Взгляды обратились в сторону.
Жигмонт также обернулся.
Несколько стражников поднимали с земли убитого, чтобы уложить его на грубые деревянные носилки. Жигмонт внимательно смотрел. Тело было сильно изрублено. Он узнавал эти раны. Двойник! Но теперь это был человек, не похожий на Жигмонта, хотя, пожалуй, что-то общее в них можно было подметить. Должно быть, они были одногодки, оба прекрасно сложены. Лицо мертвого, с красивыми чертами, с крепко сжатыми губами и закрытыми глазами, несло печать серьезности и таинственности. Так же как и Жигмонт, его бывший двойник носил чужеземную одежду. Жигмонт узнал покрой, в той стране, где так одевались, ему приходилось бывать.
«Я был прав. Это было действие внушения! Это наваждение! И даже что-то издевательское в этом есть — мы явно похожи немного. Должно быть, и образом жизни он напоминал меня — искатель приключений! Волосы у него светлые. Всё это было бы даже забавно. Значит, это его решили убрать, уничтожить моими руками? Досадно, что мне пришлось сделаться чужим орудием! Я этого не люблю! Но всё же! Почему-то меня не покидает ощущение, что дело не в нем, а во мне! Самомнение, однако!»
В толпе снова зашумели, загомонили.
— Начальник стражи! Начальник городской стражи!
— Где?
— Не толкайся!
— Убери осла!
— Начальник стражи собственной персоной!
— Дело серьезное!
— А ты, бабка, ступай-ка прочь отсюда! — какой-то мужик тряхнул за плечо старуху, всё еще сидевшую подле Жигмонта.
— Оставь ее! — засмеялась женщина с корзиной. — Приятно посидеть у ног благородного господина!
— Должно быть, это напоминает ей молодость! — добавила другая. — Разве вы не видите, что когда-то и она была красива!
— И не милостыней зарабатывала себе на жизнь! — хихикнул парень в одежде слуги из богатого дома.
— Оставьте ее! — вступилась пожилая горожанка. — Она хоть и бедна, да честна! Не сводничает! Не попрошайничает нагло!
— Оттого и бедна! — вставил слуга.
— Ступай, бабушка! — продолжила горожанка. — Видишь, начальник городской стражи идет сюда!
— А, может быть, она первая нашла обоих!
— Да нет, я уже всё знаю! Их нашел дозор на рассвете. Оба лежали вон там!
— Что ты болтаешь! Совсем не так всё было! Слушайте меня! Дозорные заслышали шум поединка и бросились. А этот чернобородый красавец уже рубил своего приятеля в капусту! Стража приказала им остановиться! Чернобородый обернулся. Тут-то приятель его изловчился из последних сил и рубанул ему плечо! Оба рухнули на землю!
— Откуда ты всё так знаешь? Уж не сам ли видел?
— Знаю, потому что Канио мне рассказал, мой двоюродный брат, эту ночь он был в дозоре!
— А старуха?
— Старуха вместе со мной подошла! — сказала женщина с корзиной. — И грех смеяться над ней! Она оказалась милосерднее всех нас! Сбегала за водой. Отодрала клок от своего рубища и перевязала плечо раненому!
— Ну, могла бы и побольше отодрать! Никто ее не изнасилует! Лилейное тело в прореху не проглянет!
— Начальник стражи! Начальник стражи!
— Вон он!
Раздались крики:
— Дорогу!
— Дорогу!
Стражники отталкивали любопытных, расчищая путь начальнику стражи.
Жигмонт оглянулся. Старуха уже скрылась в толпе.
Блеснули нарядные золоченые доспехи. Начальник городской стражи, на вид еще совсем молодой воин, встал перед Жигмонтом.
— Можете ли вы подняться? — был его первый вопрос.
Жигмонт оценил благородство и человечность этого вопроса. Он склонил голову, словно бы заранее выражая покорность любому справедливому решению своей участи.
— Да, могу.
Он встал и, несмотря на легкое головокружение, удерживался на ногах. Неподалеку он заметил одного из стражников, державшего его меч и кинжал. Другой стражник держал оружие его противника-двойника. Оба меча были окровавлены.
— Вы обвиняетесь в убийстве! — четко произнес начальник стражи. — Я должен препроводить вас в тюрьму! Согласны ли вы следовать за мной добровольно?
— Дадут ли мне возможность оправдаться и всё объяснить или же казнят без суда и следствия? Я чужеземец и еще не так хорошо знаком с вашими обычаями и порядками!
— Вас подвергнут герцогскому суду, как человека благородной крови, и выслушают ваши оправдания!
— Что ж, я готов следовать за вами!
Толпа, восхищенно притихнув, слушала этот диалог. Благородный чужеземец снискал общие симпатии. Мужчин привлекала его горделивость, они уже готовы были преклониться перед его видимым бесстрашием. Женщины тайком вздыхали, чутье подсказывало им, какого замечательного любовника видят они перед собой.
— Дорогу!
— Дорогу!
Предводительствуемый начальником городской стражи отряд двинулся к дворцовой тюрьме. В середине, окруженный стражниками, шагал чужеземец.
Часовые впустили отряд. Начальник стражи пересек широкий, вымощенный каменными плитами двор и направился к приземистой башне. Он что-то сказал часовому, затем подошел к Жигмонту.
— Ступайте за мной!
Следом за начальником стражи пленник зашагал к башне. Начальник стражи сделал повелительный знак рукой — спутники его остались на месте.
Они поднимались вверх по винтовой лестнице. Жигмонт, шагая следом за молодым воином, развлекался игрой слабого света на позолоченных доспехах. Всякий раз, когда, казалось, что положение безвыходное, Жигмонт предпочитал не впадать в отчаяние, а просто отвлечься, вглядеться в какую-то мелкую черту, передохнуть, и тем временем обдумать и решиться на какие-либо действия.
Внезапно начальник стражи резко обернулся.
— Вы следуете за мной и не пользуетесь этим преимуществом!
— Не ждете же вы, что я ударю вас в спину! — Жигмонт засмеялся.
— Разумеется, не жду! Ведь я узнал вас! Вас трудно забыть и легко узнать! И этот смех, вселяющий такую бодрость и веселье, я уже слышал! Я даже запомнил ваше имя! — он назвал Жигмонта по имени. — Это ваше настоящее имя?
— Да!
— Но вы, должно быть, не помните меня? Вглядитесь!
Молодой человек в золоченых доспехах вскинул фонарь. Высветилось юное лицо с пышными усами, яркими губами, благородной формы носом. Юноша смотрел на Жигмонта с неподдельным восхищением.
