— Разве похожа я на клочок тумана? — засмеялась Алена. — С чего мне таять?
— В снах моих ты тоже не была снежной дивой, а проснусь — и нет тебя. Заместо тебя одна лишь тоска беспросветная. Оттого и боюсь теперь.
— А это не сон.
— А вдруг сон?
— Но кто ж кому снится тогда?
Рассмеялся Иван и вдруг на руки Алену подхватил.
— Да я не отпущу тебя никуда! Будь ты живая иль только мечта моя никуда не пущу больше!
С тихой счастливой улыбкой положила Алена голову ему на плечо, не сказала ничего, только подумала, что и сама она боится поверить тому, как в миг короткий горе счастьем обернулось, сколь непрочна оказалась стена из лжи, что усердно возводил между ними Ярин.
Показалась им ночь одним мгновением быстролетным и одновременно безбрежной, просторной, огромной, как бездонное звездное небо. Потому что ночь эта смогла вместить и любовь их, и счастье бескрайнее. Сравнялась короткая летняя ночка со всеми днями, что сгинули, ложью и непониманием отравленные. Теперь казалось, что уж и не были те дни столь горьки, потому что вели к сегодняшней чаровнице-ночи. И удивлялись теперь, какой злой морок дурманил им глаза и мысли, водил, как слепых, окольными закоулками да тупиками, скрывал прямой и короткий путь, хоть был-то он на самом на виду.
И все ж — пролетела ночка. Только-только налилась чернотой, а уже обозначилось близкое утро посветлевшим небом. Не успели влюбленные наглядеться один в другого, надышаться друг другом, еще и рук не разнять… а птицы уж распелись во всю, зорька полыхнула в полнеба и отгорела, погожий денек обещая.
На виду у всех, рука об руку вернулись Иван с Аленой из росных лугов. И лица их столь просветлены были, так глаза лучились — будто шли они в невидимом сиянии своего счастья. И так велико оно было, что одарили они каждого, кто видел их. Как будто частичка их света западала в души людей, и тепло людям становилось, радостно невесть от чего, на устах улыбки расцветали, и хотелось делать добро.
Алена к Любице подошла, сказала виновато:
— Не держи зла на меня.
Подняла девица понуренную голову, глянула на Ивана, на Алену.
— Ты ведь не держишь… а я знала, как будет…
И никто не увидал, как Ярин быстро в заросли густые отступил — так тени бегут от света.
Ярин нарочно изгадал некую причину, рано по утру заявился к соседям. А причина одна была — Алена. Ночью он подходил к ее балагану и пустым его нашел. Ждал до рассвета. Уж когда люди просыпаться начали, скрылся в кусты, к себе побрел. Да вскоре назад вернулся, во чтобы то ни стало надо было ему увидеть Алену, тревожные думы свои успокоить. И увидел — с Иваном.
Опомнился в согре непроходимой, чуть ли ни в болотине — под ногами уж слякотно чмокало. Как оказался тут — не помнил. Будто сила какая вогнала Ярина в комариный сумрак, в паутьи тенета. В волосы мелкий гнус набился, лицо все облепил. С яростью стер его Ярин, вломился напрямую в чащу, сминая кусты и ветки, выдрался на свет. Оглянулся, как будто боялся кого увидать за своей спиной, дернул губами в злой усмешке:
— Ну, гляди теперь…
Кому те слова назначены были, может, он и сам не знал.
Часть девятая
приведет нас еще на другое свидание
Новости по селу быстро разлетаются — вроде и покоса еще никто не покидал, а в селе уж знают все. Пересудов ни на один и не на два дня хватило. Говорили разно. С одной стороны, всем очевидно было, что Алена и Иван, как две половинки целого. А с другой — уж больно яростного врага они нажили, никто бы себе такого не пожелал — избави Господи!
Алена с Иваном не таились, ни любви, ни счастья своего от людей не прятали, и люди принимали это, навроде так оно и быть должно. Хотя другому кому такая открытость не сошла бы за так просто, осудили бы старшие. А от этих — лишь радости вокруг прибывало. Любовались на дивно прекрасную пару. А все ж любование это как вроде тенью сумрачной обладало, тревожным выжиданием горчило. Никто и не надеялся, и не верил, что Ярин такую обиду лютую безответно снесет. Но шли дни за днями и — ничего. Ярин вроде как нашел себе утеху со старыми дружками. И пьяным, и веселым, и злым его видали, но и только. Если у Ярина и лежало что на сердце супротив Алены и соперника счастливого — там он все и похоронил, но ни к Алене, ни к Ивану и близко не подходил.
И никто не знал, даже Ивану Алена не сказывала, что была-таки у нее с Ярином встреча.
Случилась она заблизко после того, как с покосами управились. Ярин, видать, глаз с нее не спускал, искал случая свидеться наедине. Момент такой ему представился на второй или третий день. Теленок куда-то утянулся с утречка пораньше, и объявился, когда Иван стадо уже на пастбище выгнал. Алена непослушника поругала для виду, а сама и радешенька — телка-то в стадо гнать надо, а то коровушка весь день неспокойна будет, того и гляди домой сбежит. Лишняя причина с Иваном увидеться, не в радость ли?
Как Ярин углядел ее? А только едва Алена обогнула ближний перелесок, он уж тут как тут, на коне скрозь лесок наперехват проскочил. Перерезал дорогу, осадил резко коня прямо пред Аленой, соскочил в горячке, будто все еще гнался, остановиться не мог.
— Охолони! Гляди, теленка мне испужал, — кивнула Алена на телка.
Тот, хвост задравши, прочь по лугу несся. Правда, недалеко ускакал. Остановился, постоял, уставясь на нежданную напасть, никакой беды от нее не увидал и принялся щипать траву.
Ярин, будто не слышал и не видел ничего, за руки ее схватил:
— Алена!..
— Да уймись же! — Алена резким движением стряхнула его руки. Успокойся!
— А где взять покою, Алена, когда день и ночь как на жестоком костре горю? Нету мне покою нигде, ни в сне, ни в вине, ни в утехе любовной. Да что покою? Мне воздуху нету, света нету — мне только и воску в свечечке, что одна лишь ты.
— Ярин, что ж, не знал ты раньше, что не всегда, чего хочется, то и можется? Видать впервой это с тобою, когда за вкусным куском потянулся, а он не твоим оказался, чужим? Брать легко. А отказаться — сила нужна. Слаб ты, Ярин?
— Кусок лакомый — прихоть. А ты не прихоть, Алена. Все, что имею, отдал бы за одну тебя, все к ногам твоим положил бы. За тебя убить могу, аль сам умереть. Веришь ли, Алена?
— Умереть быстро и красиво, на моих глазах? Да чтоб, по разумению твоему, горевала об тебе всю жизнь да каялась? Не знаю, может и верю. Но на медленном костре гореть — ты, вишь, не согласный, — усмехнулась Алена.
— Не смейся ты надо мной, Бога ради! Я как в бреду горячечном, сам не знаю, на что способный. Тошно мне, Алена, не доводи до греха. Я сам себя боюсь. Чем умолить тебя, не знаю. Знаю только, не улестят тебя ни богатство, ни знатность рода моего. Так спаси душу мою, Алена, не дай ей в тяжком грехе сгинуть. Люблю тебя крепко. И молюсь на тебя, и проклинаю. Помоги же! Пусть он уходит, сделай так, ты можешь. Пусть все станет, как было.
