— Да вот же оно, — невольно прошептал Александр Сергеевич, ощущая, как по правой кисти разливается живительное тепло.
«Перекочевало в Альку и снова ищет выхода — чувств, впечатлений, открытий! Эмоциям просто не осталось места в моей дряхлой голове, ко всему, забитой повседневной суетой навязчивых проблем. Кто победит на очередных выборах, почём нынче буханка хлеба, кому на этот раз проиграла сборная России… А эмоций больше нет. Они, такое ощущение, перевелись. Вымерли. Окостенели».
Они сами не заметили, как вышли на остановку: Александр Сергеевич — в раздумьях, его неугомонный внук — в попытке сделать из стебелька одуванчика громкую свистульку.
Дрогнули провода троллейбусной линии, заволновались растрёпанные галки, к коробку остановки подкатила новенькая «семёрочка» с Wi-Fi-ем на борту.
Алька тут же потащил деда к центральным дверям — в середине троллейбуса была сделана ниша для инвалидных колясок, а верхние поручни дополнены специальными рукоятками для детей или просто низких людей. Именно поручни как раз и привлекали нездоровое Алькино внимание, подогретое летними каникулами. Ещё бы, когда кондуктор не видит, на них можно просто болтаться на вроде цирковой мартышки!
Александр Сергеевич погрозил пальцем, давая понять, что всякое озорство будет пресечено на корню, а злостный нарушитель тут же получит по заслугам — и нечего пытаться выставлять себя ангелочком, пряча взор за спинками сидений, — не прокатит!
Алька погрустнел.
Двери плавно закрылись, и они поехали.
Троллейбус оказался полупустым — сезон отпусков, каникул и дач.
Алька уткнулся лбом в тёплое стекло и рисовал пальцем на гладкой поверхности сказочного слона: в кедах, тянущего хобот с зажатым в нём шилом к россыпи разноцветных шариков, на которых он сам же и был подвешен.
Александр Сергеевич покачал головой.
— Вот, правда, как шило в одном месте.
Алька тут же продемонстрировал деду весёлую рожицу и принялся пририсовывать к слону-суициду парящий в небе дирижабль, с которого тот, якобы, десантировался.
Подошедшая кондукторша хмыкнула, оценив Алькин шедевр по достоинству:
— Редкостная фантазия. Пора в художку отдавать, а то талант весь зря выйдет.
Александр Сергеевич потрепал внука по русой макушке.
— Да рады бы, но такого разве кто больше дня стерпит… И откуда только энергия прёт?..
Алька подтвердил слова деда, чуть было не завалив троллейбус набок напротив музея ВВС на Первомайской, — он всегда так делал: бросался на стекло, будто залетевшая в форточку птица, силясь вырваться обратно на волю, буквально выдавливая то наружу.
Обычно Александр Сергеевич старался заранее пресечь данный манёвр — сегодня попросту не успел. Ещё и кондукторша отвлекла своими поучениями.
— Деда, а, деда… Расскажи про самолёты! Ну, деда! Пожалуйста!
— Да сколько можно про одно и то же… — Александр Сергеевич, кряхтя, перебрался через проход и подсел к восторженному внуку — он понимал, что тот успокоится лишь только после того, как услышит очередную историю про лётную молодость деда.
Алька молча вопрошал в стиле кота из мультика про Шрека.
Александр Сергеевич сдался.
— Случилось это в конце семидесятых. СССР тогда подписало соглашение с Болгарией о поставке их ВВС отечественного самолёта Миг-25РУ в составе партии из четырёх самолётов того же авиазавода.
— Ты летал в Болгарию?! — Алька с трудом оторвал взгляд от замерших по ту сторону стекла воздушных исполинов.
— Нет, не летал. А будешь перебивать — ничего рассказывать не стану! Ни сейчас, ни потом — понял?
Алька часто-часто закивал, зрительно возвращаясь к устремлённым в небеса самолётам.
— А то ишь ты, приучился: дед и начать-то толком не успел, а он уже с расспросами всякими так и чешет, так и чешет!
— Деда, ну хватит. Рассказывай уже, — сказал Алька поучительным тоном, будто заминка возникла вовсе не из-за него.
Александр Сергеевич было замер от подобной наглости, но потом махнул на внука рукой и продолжил:
— Так вот… Нам с Генкой Селиверстовым дали приказ: испытать Миг-25РУ в воздухе, — так сказать, последняя проверка в лётных условиях перед командировкой в дружественную Болгарию.
— А как же вы вдвоём-то в один истребитель влезли?
— Как же… Да очень просто: Миг-25РУ — это двухместный учебно-тренировочный вариант разведчика Миг-25Р. По конструкции он так же аналогичен двухместному варианту перехватчика Миг-25ПУ.
— А зачем делать так много одинаковых самолётов и называть их по-разному?
— Они вовсе не одинаковые. Индекс «Р» означает — разведчик; а индекс «П» — перехватчик.
— А «У»?
— «У» — это значит учебный, то есть двухместный. Встречаются и боевые двухместные самолёты, однако, в современном мире, это уже редкость.
— Почему?
— Надобность отпала. Сейчас всем заведуют компьютеры, так что и один-единственный пилот уже, по сути, лишний.
— И что же случилось?
— А вот я и пытаюсь рассказать, а кто-то меня постоянно с мысли сбивает!
Алька продемонстрировал деду очередную улыбку — Чеширский кот просто отдыхает в сторонке.
— Вылет назначили на раннее утро. Полночи шёл мелкий дождь, даже скорее изморось, а под утро и вовсе спустился туман.
— А разве так можно? Ну, летать в тумане — не видно же ничего.
— Можно — приборы-то на что. Тем более, и из Москвы всё подгоняли — было необходимо отправить партию как можно скорее. Вот мы с Генкой и взлетели. Помню, как только оторвались от земли, сразу же все стёкла в кабине запотели — низги не видно, будто в молоке барахтаемся на вроде тонущей мухи.
— И не страшно было?
— А чего страшится-то? Неприятно — это да. Но страха не было, ни у меня, ни у Генки. Генка вообще не имел права проявлять какую бы то ни было слабину — он ведь был командиром экипажа.
— А ты как же?
— А я, скажем, так просто, для комплекции.
— Как запасной пульт к «ди-ви-ди»?
— Во-во, вроде того. Только Генке никакие дополнители и не нужны были! Он к тому времени столько часов налетал, что завяжи глаза, опутай ноги и руки, да в придачу ещё и волчком закружи — всё равно самолёт выровняет и посадит, одной лишь своей уверенностью! — Александр Сергеевич вздохнул, вспоминая былое. — Но в то утро всё с самого начала пошло наперекосяк.
— Как это?
— Родные конструкторы подвели, чтоб им пусто было!
— И что же они натворили?
— Да ничего хорошего. В чём-то и наша вина была, вне сомнений. Особенно в том, что всё же запаниковали под конец. А дело было в авиагоризонте.
— В авиагоризонте?
