Гостиная была пуста, все стояло на своих местах. Свет люстры отражался на полированных поверхностях. Я присела на минутку в старинное кресло в холле, чтобы сердце немного успокоилось. Мистер Ходжес по-прежнему держал револьвер в вытянутой руке, и я даже не позволила ему отпустить взведенный курок. Рука его начала дрожать от напряжения. Наконец я встала, и мы пошли по коридору к оранжерее.
Мисс Крамер вихрем вылетела из двери кухни, тяжелая железная кочерга в ее руке уже описывала дугу. Револьвер выстрелил, пуля застряла в деревянном полу, не причинив никому вреда, а кисть старика повисла, перебитая страшным ударом. Револьвер выпал из безжизненных пальцев, мисс Крамер замахнулась для нового удара.
Я повернулась и побежала назад по коридору. За спиной я услышала звук, словно раскололся арбуз, — это кочерга опустилась на череп мистера Ходжеса. Вместо того чтобы выбежать во двор, я стала подниматься по лестнице. Это было ошибкой. Мисс Крамер оказалась у двери спальни уже через несколько секунд после того, как я туда добралась. Мельком увидев ее широко распахнутые сумасшедшие глаза и поднятую кочергу, я захлопнула тяжелую дверь прямо перед ее носом и заперлась. Брюнетка обрушилась на дверь с другой стороны, но она даже не дрогнула. Удары сыпались один за другим.
Проклиная свою глупость, я оглядела знакомую комнату, но в ней не было ничего, что могло бы помочь мне: ни телефона, ни кладовки, в которой я могла бы спрятаться. Имелся только старинный гардероб. Я быстро подошла к окну и подняла верхнюю створку. Если я закричу, кто-нибудь может услышать, но это чудовище доберется до меня прежде, чем подоспеет помощь. Она уже пыталась поддеть край двери кочергой. Я выглянула наружу, увидела тени в окне через двор и сделала то, что должна была сделать.
Две минуты спустя дерево вокруг замка начало просить о пощаде, но я едва отдавала себе в этом отчет. Будто во сне я слышала скрежет кочерги, которой эта женщина пыталась выломать металлическую пластину. Затем дверь в спальню распахнулась.
Искаженное лицо мисс Крамер было покрыто потом, нижняя челюсть отвисла, с подбородка капала слюна. В глазах ее не было ничего человеческого. Ни она, ни я не слышали, как за ее спиной раздались тихие шаги.
Иди, иди. Подними его. Оттяни курок назад. До конца. Обе ими руками. Целься.
Но что-то предупредило мисс Крамер об опасности. Не мисс Крамер, конечно, — такого человека больше не существовало, — что-то предупредило Нину. Брюнетка повернулась. Перед ней на верхней ступеньке лестницы стояла маленькая Кэтлин с тяжелым дедушкиным револьвером в руках. Курок его был взведен, а ствол направлен прямо в грудь мисс Крамер. Вторая девчушка осталась во дворе, она что-то кричала своей подруге.
На этот раз Нина знала, что ей надо убрать эту угрозу. Мисс Крамер замахнулась кочергой, и в это мгновение револьвер выстрелил. Отдача отбросила Кэтлин назад, и она покатилась по лестнице, а над левой грудью мисс Крамер расплылось красное пятно. Хватаясь за перила, чтобы не упасть, она кинулась вниз по лестнице за ребенком. Я оставила девочку в тот момент, когда кочерга опустилась на ее голову, затем поднялась и вновь опустилась. Я подошла к верхней ступеньке лестницы. Мне надо было видеть.
Мисс Крамер оторвалась от своего жуткого занятия и подняла на меня глаза. На ее забрызганном кровью лице виднелись только белки глаз. Мужская рубашка была залита ее собственной кровью, но брюнетка все еще двигалась, все еще могла действовать. Левой рукой она подняла револьвер. Рот ее широко раскрылся, оттуда раздался звук, похожий на шипение пара, вырывающегося из старого радиатора.
— Мелани… Мелани…
Это существо принялось карабкаться вверх по лестнице. Я закрыла глаза.
Подружка Кэтлин влетела в открытую дверь, ее маленькие ноги так и мелькали. В несколько прыжков она одолела лестницу и плотно стиснула шею мисс Крамер своими тонкими белыми ручками. Они обе покатились по ступенькам, через тело Кэтлин, к самому основанию широкой лестницы.
Девочка, похоже, отделалась синяками. Я спустилась к ним и оттащила ее в сторону. На скуле у нее расплывалось синее пятно, на руках и лбу краснели царапины и порезы. Она бессмысленно моргала голубыми глазами.
У мисс Крамер была сломана шея, голова ее запрокинулась под совершенно неестественным углом, но она еще была жива. Тело явно парализовано, по полу растеклась лужа мочи, хотя глаза все еще мигали, а зубы омерзительно пощелкивали. Я подняла револьвер и ногой отбросила кочергу в сторону. Надо было торопиться. Из дома Ходжесов послышались голоса взрослых. Я повернулась к девочке:
— Вставай.
Она еще раз моргнула и, преодолевая боль, поднялась на ноги.
Я закрыла дверь и сняла с вешалки коричневый плащ. Мне понадобилось не больше минуты, чтобы переложить содержимое карманов и сбросить безнадежно испорченное весеннее пальто. Голоса раздавались уже во дворе.
Встав на колени рядом с мисс Крамер, я схватила ее голову и стиснула, чтобы прекратить это жуткое щелканье зубов. Глаза ее снова закатились, но я резко встряхнула ее, пока не появились зрачки. Потом наклонилась так низко, что наши лица почти соприкоснулись, и прошептала:
— Я доберусь до тебя, Нина. — И этот шепот был громче вопля.
Отпустив голову мисс Крамер так, что та стукнулась об пол, я быстро прошла в оранжерею — мою комнату для шитья. Времени на то, чтобы сходить наверх и взять ключ, не оставалось, поэтому я разбила стулом стеклянную дверцу шкафчика. То, что я оттуда взяла, еле поместилось в кармане плаща.
Девочка осталась в холле. Я отдала ей пистолет мистера Ходжеса. Ее левая рука висела плетью — скорее всего, она была сломана. В дверь постучали, кто-то пробовал повернуть ручку.
— Сюда, — прошептала я и провела девочку в столовую.
По дороге мы переступили через тело мисс Крамер, прошли через темную кухню; стук стал громче, но мы уже выходили из дома в переулок, в ночь.
В этой части Старого города было три отеля. Один из них — дорогой, современный, кварталах в десяти, который я сразу же отвергла. Второй — маленький, уютный, всего в квартале от моего дома, приятное, но слишком общедоступное местечко, в точности такое, какое я сама выбрала бы, если бы приехала в другой город. Его я тоже отвергла. Третий находился в двух с половиной кварталах — старый особняк на Брод-стрит, небольшой, с дорогой антикварной мебелью в номерах и нелепо высокими ценами. Туда я и поспешила.
Девочка быстро шагала рядом. Револьвер она по-прежнему держала в руке, но я заставила ее снять свитер и накрыть им оружие. Нога у меня болела, и я часто опиралась на ее плечо, пока мы вот так торопливо шли вдоль улицы.
