— Еще где-нибудь, — улыбнулся Хантер.
Бен с отсутствующим видом кивнул и наклонился, чтобы вежливо поцеловать меня в щеку.
— Оливия.
В воздухе затрещало, между нами проскочила искра. Я покачала головой.
— Фью! Слишком много статического электричества. Должно быть, действительно где-то здесь произошел взрыв.
— Да. — Бен схватился за лицо и попятился, нахмурившись. — Ну, пока.
Я прикусила губу, глядя ему вслед.
— Статическое электричество? — осведомился немного погодя Хантер. Я улыбнулась, чего он и добивался. — Скорее химия, я бы сказал.
— Просто порожденная прикосновением ностальгия. — Я отвернулась. — Майках объяснил мне это. С запахом Бена связаны приятные воспоминания, и моя лимфатическая система реагирует на них. Вот и все.
— У-гм.
— Это так. — Я посмотрел ему в глаза. — Химию Бен Трейна ощущал только с моей сестрой. С Джоанной.
Хантер отвел взгляд, его лицо оставалось непроницаемым.
— Что ж. Она, должно быть, тоже была настоящей женщиной.
Я кивком приняла этот комплимент и его молчаливое согласие хранить мою тайну.
— Да, была.
Мы снова двинулись, и Хантер удивил меня, обняв за плечи и прижав к себе.
— Идем, Оливия Арчер. Похоже, мы проживем еще день, борясь с преступностью.
— У-у-уп!
Я склонила голову ему на плечо и позволила увести себя подальше от Зала Богов, пошла за ним в свежий воздух рассвета, а город сверкал вокруг той же надеждой, с какой он просыпается каждое утро. Мы прошли по «Полосе», миновали «Тропикану» и «Фламинго», «Спринг Маунтин» и «Сэндз», «Сахару» и «Чарльстон», направляясь туда, где лежат кости старого города. Я приветствовала льющийся с неба свет, купалась в прохладном воздухе и радовалась теплой руке Хантера и его успокаивающему присутствию. Я была счастлива оказаться здесь. Быть живой. Быть Оливией,
Счастлива, хотя все еще чувствовала, как горячий взгляд Бена прожигает мне спину.
— Ты на самом деле назвала Тульпу папулей? — спросил Хантер, держа последний выпуск комикса. Я покосилась на название. Оно изгибалось на обложке большими серебряными буквами. «Стрелец, агент Света».
Я купила его накануне для Уоррена: подумала, что будет читать, поправляясь. Теперь мои знания в области комиксов были гораздо глубже, чем в тот первый день. Карл буквально прилип ко мне, схватил меня за подбородок рукой с пушком, вертел из стороны в сторону, будто бы для того, чтобы рисунок вышел лучше. Мне наконец пришлось заявить, что я прострелю ему нос, если он не прекратит. Близнецы засыпали меня вопросами об убежище и моем щите, и даже Себастьян застенчиво попросил показать лук и стрелы. Зейн, однако, лишь кивнул и сообщил, что моя карточка скоро будет готова.
— Ты, должно быть, при своем нездоровом чувстве юмора наслаждаешься, — сказала я Уоррену, довольная тем, как он с улыбкой листал комикс. Он уже неделю лежал в больнице, и нормальный цвет лица только начал к нему возвращаться. Тем не менее Майках считал, что ему повезло. Аякс взрезал ему внутренности не кондуитом, а оружием смертных. «Кондуит, — сказал Майках, — убил бы Уоррена, на вкус Аякса, слишком быстро».
Но тут появилась я, Аякс умер, а Уоррен выздоравливает. Тем временем последние выпуски комиксов, как с нашей стороны, так и со стороны Тени, твердят о том, что враг отступил, зализывая раны; теперь, когда Грета больше не помечает нас, ему приходится разрабатывать новую стратегию.
И среди агентов Света есть новый Стрелец.
— Ленч, — объявила Чандра, входя в палату с нагруженным подносом. Она старательно не смотрела в мою сторону — как и всю последнюю неделю. Конечно, это Чандра, подстрекаемая Гретой, сунула той ночью газету мне под дверь и извинилась, как непослушный новобранец в ожидании наказания. Я охотно, хотя и сдержанно приняла ее извинения, но это настроило ее еще более враждебно.
Такое отношение дополнительно обострило мое быстрое и единодушное признание всем отрядом. Чандра больше не голосовала против и не говорила о моем сходстве с бродячими агентами, но продолжала вслух в присутствии остальных высказывать сомнения в подлинности моей личности. С тех пор как Грета объявила, что я не настоящая Оливия Арчер, все посматривали на меня с любопытством. «Но это, — решила я, — гораздо лучше подозрительности».
— Замечательно. — Уоррен отложил комикс в сторону. — Надеюсь, лазанья, шоколадный торт и отличное пино.[58]
— Овсянка, вода и нарезанные свежие овощи.
— Черт побери!
Это вызвало у Чандры улыбку, но, быстро проведя рукой по лбу, она только довольно кивнула и вышла, не произнеся ни слова.
— Она по-прежнему не разговаривает со мной.
— Дай ей время. В глубине души она хороший человек. — Он занялся овсянкой, а я задумалась, какова эта глубина. — Тем временем первый знак Зодиака исполнен, и наследие Стрельца растет. Ты стала очень популярна в мире сверхъестественного. И как тебе это?
Я пожала плечами и вспомнила, как заверяла его, что не хочу быть частью этого мира. «Супергерой, — усмехнулась я. — Урод среди уродов».
— Легко идеализировать издали. Большинство тех, кто это читает, — я показала на комикс, — меня вообще не знают.
— Рена тебя знает. Она считает, что солнце встает и садится на твоих плечах.
У меня дернулась бровь.
— Заметил ли ты, что Река не может судить о таких пещах, как солнце.
— Она очень верно оценивает людей.
С этим приходилось согласиться. Рена поверила в меня, когда никто больше не верил. Без нее я не смогла бы доказать виновность Греты. И за это и я, и Уоррен перед ней в долгу.
Уоррен снова обратился к комиксу, а я некоторое время наблюдала за ним. Грета сказала мне, что в прошлом Уоррена что-то. превратило жестокость в добродетель, и теперь, зная, что это. было — человек, лежащий передо мной, убил собственного отца, — я гадала, что еще предстоит ему сделать, чтобы доказать, что он поступил тогда правильно. Однажды он уже пожертвовал всем, ради отряда. Отряд для него больше, чем любой отдельный боец. Мне нравился Уоррен… но в будущем не стоит об этом забывать.
— Объясни мне кое-что, Уоррен, — попросила я наконец.
— Если смогу.
— Ты. знал, что в убежище был предатель? После долгой паузы он покачал готовой.
— Нет. Не мог в это поверить. Не хотел поверить.
— Почему же тогда для тебя было так важно сохранить от всех в тайне мою подлинную личность? — спросила я, качая головой. Это меня удивляло. И даже иногда заставляло предположить, не он ли истинный крот. — Почему не хотел открыть это, если доверял всем?
