Герса прошептала:
– Он не должен нас тронуть. Если он признает в нас своих, он нас не тронет.
Если бы не эти слова, они бы тут же кинулись наутек, забыв все, чему их учили. Теперь же стояли, замерев, как будто наставница могла скрыть их от страшного зрелища. Слышно было, как кто-то тихо всхлипывает. Зверь смотрел на них круглыми красными глазами без ресниц, его рыло шевелилось, втягивая воздух.
Потом Зверь взревел. То есть рев этот столь же напоминал рык звериный и крик человеческий, как смешались звериные и человеческие черты в его обличьи. И бросился прямо на стражниц.
Герса, почти не сознавая, что делает, швырнула копье ему в грудь. И не промахнулась, не могла она промахнуться со своей выучкой и на таком расстоянии. На миг существо замерло, балансируя на задних лапах, потом ударило передними по древку, переламывая его. Рев повторился, и теперь звериного в нем было гораздо больше. Но миг задержки дал возможность Герсе вытянуть меч из ножен. Размышлять, почему зверь напал вопреки всему, что утверждала традиция, было некогда. Может, взбесился от старости… А ее долг – защищать своих учениц. Он бросилась вперед, не ожидая, что кто-то за ней последует. Ударила, пробивая слой меха и подкожного жира. Вполне возможно, для медведя и кабана такой удар оказался бы смертельным. Но не для Зверя. Если бы когтистая лапа дотянулась до лица Герсы, сняла бы кожу вместе с мясом. Наставница едва успела отклониться, но не удержала равновесия и рухнула в снег.
В этот миг подскочившая Ловиза изо всех сил хватила Зверя в бок своим мечом. Легкое лезвие не могло причинить существу заметного вреда, напротив, оно сломалось от удара. Но благодаря тому, что Зверь отвлекся, Герса успела вскочить на ноги.
– Беги! – крикнула она.
Ловиза откатилась в сторону, и вовремя. Девушки, несколько справившись с испугом, взялись за луки со стрелами.
Герса не видела, кто именно стрелял, но было их не меньше трех. Потому что одна стрела шмякнулась на снег, а две другие воткнулись в шкуру Зверя. Теперь он рухнул на четыре лапы и закружился на месте, как будто стремясь растоптать тех, кто подвернется. Герса и Ловиза метнулись в разных направлениях, как будто стремясь увести Зверя от стрелявших – на самом деле это получилось непреднамеренно.
И Зверь побежал вперед, тяжко проваливаясь в снег, но передвигаясь при этом быстро.
Этого они уже вынести не могли – с визгом бросились прочь. Герса, увязая в сугробах, побрела за Зверем, обреченно понимая – не успеет.
Но кое-кто успел раньше. На поляну выметнулась встрепанная фигура с топором в руках. Табити неоткуда было взяться здесь, посреди леса, и все же это была она. Топор ударил Зверя в шею, едва не снеся голову. Но это же Зверь, такое невозможно в принципе. Она била и била, как рубщики мяса на прилавках, пробивая шкуру, ломая ребра. Кровь Зверя пропитывала мех, темными ручьями стекала в снег, выплескивалась на одежду, руки и лицо Табити.
Те, кто имел смелость обернуться, видели, что кровь эта – не красная, какой надлежит быть крови живого существа, а черная. Это было уже слишком, кто-то из девушек, упав на колени, рыдал, кого-то рвало.
Как бы ни увечилась плоть Зверя, это не останавливало его, а лезвие топора уже затупилось. При очередном броске Табити упала, почти исчезнув в сугробе, Зверь навис над ней. Но топор не был единственным оружием Табити. В тот самый миг, когда морда Зверя присунулась к ее лицу, клинок вылетел из-под снега и вонзился в брюхо.
Почти одновременно Герса нашла в себе силы броситься на Зверя сзади и рубануть по позвоночнику.
Но Зверь, казалось, не обратил внимания на оба удара. Он сосредоточенно обнюхивал лицо Табити. Потом повернулся и медленно, мотая неизвестно как державшейся на плечах головой, побрел прочь, в чащу.
Девушки и возчик, который набрался храбрости добраться до поляны, ошеломленно смотрели ему вслед.
* * *
– Нет, мелкий, мы его не убили.
Они только что установили елку в доме. А сейчас вышли на улицу, чтоб воткнуть в сугробы оставшиеся ветки. Там, в лесу, не было тяжелораненых, и Табити настояла, чтоб срубленное дерево довезли до города. Потом она как следует попарилась в бане Красного дома и снабдилась там чистой одеждой.
За это время, конечно, по городу разошлись разнообразные слухи. Разошлись бы в любом случае – многие видели, в каком виде Зимняя стража вернулась из леса, а тут еще случился возчик.
Таффи, конечно, слышал, что перед Полузимьем из леса выходит Зверь, и Зимняя стража должна его встретить, иначе он сделает много зла. Но Зверя не видели так давно, что далеко не все поверили, что он и впрямь появился. Большинство считали, что девушки столкнулись со старым медведем-шатуном. Но даже если тетка убила медведя – это круто! А она говорит, что не убила.
– Но почему?
– Зверя нельзя убить. Он бессмертный. Ну, может, не совсем… Но он – это лес, а лес – это он. Он живет в этих деревьях, потому их и нельзя рубить. Только раз в году – тогда он разрешает. А Зимняя стража его встречает и провожает. Но он должен признать в них своих, потому они должны пропитаться запахом хвои. Тогда он не нападет. – Вот почему он напал, думала она. Девушки пренебрегли этим обстоятельством, даже Герса забыла. Зверь их не признал. А Табити рубила дерево, от нее пахло свежей хвоей и смолой. Да и кровь Зверя – не та же ли смола? – Для того же и деревья в домах и на улицах. Для защиты, понимаешь?
– Почему же мне этого никто не говорил? – В голосе Таффи была явная обида.
– Такие вещи сыновьям обычно рассказывают отцы. А твой отец умер, а отчим сам не знает…
Ей не хотелось вдаваться в подробности. Она слишком устала сегодня.
– И что теперь будет?
Об этом ей тоже не хотелось думать – пока. Для жителей Злата отдавать дочерей в Зимнюю стражу было почетной обязанностью, но уже много поколений они не думали, что эта обязанность связана с настоящей опасностью. Теперь задумаются. Не важно, кто там бродит – медведь или нет, девушки могли погибнуть. И не исключено, что сегодняшнее торжество Зимней стражи приведет к ее исчезновению. Родители могут потребовать, чтоб дочерей им вернули. И кто знает, как поведут себя сами девушки. Они, кстати, оказались не так плохи, как предполагалось, все же чему-то помимо танцев-плясок Герса их обучила. Но даже если они захотят остаться, прислушаются ли к ним?
Ладно. Это заботы послепраздничных дней. А пока что праздник еще впереди.
– Что будет? Встретим Полузимье, потом сожжем елку. Знаешь, что надо делать?
– Ага. Надо выкликать клич на сожжение «Елка, гори!», и тогда придет стражница и подожжет. А если у себя дома во дворе, тогда родители.
– Вяло орешь, без чувства. А ну-ка повторим.
