Привратник не улыбнулся. Он опустил взгляд на свои руки; лицо его оставалось серьезным.
— Я работал со Стражами и административным персоналом, в чьи рассудки вторгался Пибоди.
— Я слышал.
— Похоже, — продолжал он, осторожно выбирая слова, — что психический ущерб, нанесенный Анастасии Люччо, особенно серьезен. Я подумал, может, у тебя имеются какие-нибудь теории, способные это объяснить?
Некоторое время я смотрел в дальнюю стену затемненной палаты.
— Вас послал Мерлин? — спросил я.
— Я единственный, кому это известно, — серьезно ответил он. — Или кому будет известно.
Я задумался.
— Моя теория повлияет на то, как к ней будут относиться?
— Возможно. Если она покажется убедительной, это может помочь мне понять, как излечить ее быстрее и безопаснее.
— Дайте слово, — произнес я. Я не просил.
— Обещаю.
— Перед самой смертью Морган сказал мне, что когда он очнулся в покоях Ла Фортье, орудие убийства находилось в руках Люччо. — Я рассказал ему все, что услышал от Моргана.
Привратник с бесстрастным видом смотрел в стену.
— Он пытался защитить ее.
— Я думаю, он решил, что Совет может совершить глупость… например, вынести смертный приговор невинному.
На мгновение он закрыл глаза, потом коснулся кончиками пальцев сердца, рта и лба.
— Это многое объясняет.
— Что, например?
Он поднял руку.
— Не все сразу. Я уже говорил тебе, что ущерб психике Анастасии нанесен довольно серьезный. И не потому, что ее толкали на убийство — как воин она к такому привыкла. Я полагаю, насильственному изменению подверглись ее эмоциональные установки.
— Эмоциональные установки, — тихо повторил я. — Вы имеете в виду… ее и меня?
— Да.
— Потому что она всегда избегала близости, — предположил я. — До недавней поры.
— Да, — повторил он.
— То есть… я ей был безразличен?
Он пожал плечами:
— Наверняка имелась какая-то основа, на которой все выстроилось. Более чем вероятно, что она питала к тебе искреннюю симпатию и что из этого могло вырасти нечто более серьезное. Но все произошло насильственным путем.
— Кто мог сделать такое? — Я тряхнул головой. — Нет, это как раз ясно. Зачем ему было это делать?
— Чтобы дотянуться до тебя, возможно, — ответил Привратник. — Возможно, чтобы получить возможность устранить тебя в случае необходимости. В конце концов, ты в буквальном смысле слова единственный из молодых Стражей, кто ни разу не дал Пибоди возможности использовать тебя, поскольку практически не бывал в эдинбургской штаб-квартире. Кроме этого, ты, возможно, наиболее одаренный и сильный представитель вашего поколения. Поскольку остальные молодые Стражи любят работать с тобой, имелся серьезный шанс, что ты заметишь какие-то отклонения. В общем, ты представлял для него угрозу.
Мне сделалось немного дурно.
— Вот почему она показалась в Чикаго, когда ей полагалось находиться в Эдинбурге и руководить поисками?
— Почти наверняка, — кивнул он. — Чтобы предупредить Пибоди о том, что ты сидишь у него на хвосте, а еще найти Моргана, чтобы Пибоди мог его убрать, не оставив следа. Одно дело — Морган, погибший от рук правосудия Белого Совета. Но если бы Пибоди это удалось, если бы он убил Моргана и избавился от тела, мы бы продолжали считать, что предатель жив и прячется, неуловимый, где-то. Он превратился бы в виртуальный камень у нас на шее.
— И в идеальное прикрытие для Пибоди, — предположил я. — Он мог бы убирать любого, кого захочет, и все считали бы, что и это дело рук Моргана.
— Не только Пибоди, — заметил Привратник. — Любой из наших врагов мог бы точно так же извлечь из этого преимущество.
— Это объясняет еще, почему он прибыл в Чикаго после того, как я отправил тот вызов Совету. Возможно, он решил, что изобретенный мной информатор — Анастасия. Ему пришлось заглянуть в город, чтобы проверить, держится ли его блокировка. — Я покачал головой. — Я хочу сказать, ему совершенно не обязательно было выходить с тропы в Чикаго, поскольку он знал выход непосредственно на Духоприют. Черт, мне повезло.
— Тоже верно, — согласился Привратник. — Хотя я бы предположил, что везением своим ты обязан продуманности плана. — Он покачал головой. — Если бы Морган не действовал быстро, все могло бы обернуться еще хуже. Люччо тоже обвинили бы в убийстве, и ни одна, ни другой так и не поняли бы, что произошло. То, что в убийстве обвинили Моргана, уже достаточно плохо — Стражи не потерпели бы, если бы арестовали и их командира, и ее заместителя. Одно это уже могло бы привести к гражданской войне.
— Морган… он любил Люччо, — сказал я.
Привратник кивнул.
— В молодые годы он не скрывал своих чувств. Но она никогда никого к себе не подпускала. Подумать, так перемена в ее поведении сама по себе должна была бы насторожить… правда, она держала свои отношения с тобой в тайне.
Я негромко фыркнул.
— Легко стать подозрительным, когда кто-то превращается в брызжущего слюной психа. Когда кто-то меняется, становясь счастливым, трудно не порадоваться за него.
Привратник улыбнулся-таки, и лицо его на мгновение потеплело.
— Очень верно.
— Значит, она… я хочу сказать, когда вы поможете ей, начнете лечить повреждения…
— Это уже началось. Ее подсознание уже боролось некоторое время с чужеродными вторжениями в сознание. Даже если она и ощущала что-то такое прежде, тот факт, что это было навязано ее рассудку, не мог не вызвать противодействия.
— Угу, — сказал я. — Пожалуй, уже пока вся эта история раскручивалась, между нами… напряженность какая-то ощущалась, что ли. То есть, я типа понимал, что это разрыв, но…
Но здесь речь вообще не шла о любви и утрате. Она меня не любила. Поцелуй Мэдлин, когда та утопила меня в водопаде блаженства, высасывая из меня жизненную силу, доказал, что Анастасия меня не любила. Может, я ей даже не нравился. А может, и нравился. А может, это вообще ни при чем.
Что бы это ни было, это прошло, прежде чем успело перерасти во что-то другое, и никто из нас не мог ничего с этим поделать.
Я только не ожидал, что это окажется так больно.
Рашид положил руку мне на плечо.
— Прости, — сказал он. — Мне казалось, ты имеешь право знать.
— Угу, — хрипло отозвался я. — Спасибо. Я вот тут подумал… — Я невольно усмехнулся. Довольно горько усмехнулся.
Привратник склонил голову набок.
— Я все пытался понять, почему при убийстве Ла Фортье никто не применял магии.
— И к какому выводу пришел?
— С помощью магии невозможно достичь ничего такого, во что ты не веришь — по-настоящему, искренне. Какая-то часть Люччо, должно быть, понимала, что убивать Ла Фортье неправильно. Поэтому она воспользовалась ножом. Для Моргана использовать магию против законного члена Совета Старейшин или своего командира было так же невозможно, как извиниться передо мной за свое ко мне отношение. А Ла Фортье вообще не мог ожидать такого от Анастасии. Возможно, он так и умер в замешательстве, не успев применить заклятие. — Я поднял взгляд на Привратника. — Так что никакой мистической загадки в этом нет. Все вышло так, потому что все они были людьми.
