Он уже встречался с таким хаотическим потоком мыслей — когда тонула его мать, а он нырял, чтобы освободить ее ногу из железных челюстей. Она прошла через это, и он ощущал эхо ее чувств. А теперь сам переживал то же самое!..
Вода коснулась его бедер. Форсунки в центре переплета уже погрузились в нее, устремляя галлоны воды потоками к центру резервуара.
Он должен заставить Эллу тоже это почувствовать. Почувствовать ценность жизни. Она должна понимать, за что молится! Она должна знать, как отчаянно ему нужно возвращение к жизни!
Гунтарсон глубоко вздохнул, ища верные слова. Он хотел сказать ей: «Спаси меня! Избавь меня от этого! Выключи воду! Вытащи меня!» Но его паника еще не достигла такой степени неистовства. Он не отступит от своей цели! Он умрет — и оживет вновь!..
Для этого было правильное слово — «Resurgam». Я восстану вновь. Но она этого не поймет! Да и кто поймет? Почему среди всех этих тупых, бессильных разумов, которыми можно было бы пожертвовать, жертвой должен стать именно его — блестящий и оригинальный?! Какая бессмыслица! Знает ли этот мир, чем рискует, позволяя ему пойти на это?!
Вода плескалась у груди. Казалось, теперь она поднимается быстрее, чем раньше…
Они что, действительно собираются позволить ему пройти через это? Жуткий круг пускающих слюни зевак с камерами, микрофонами и софитами, смыкающийся, как стая диких псов. Неужели они настолько бессердечны, что будут просто стоять и смотреть — все до единого?! Неужели никто не прыгнет вперед, и не завернет краны?!
Вода, гонимая мощными струями, колыхалась уже вокруг его плеч…
Нет! Он не может этого сделать! Никто не имеет права ждать этого от него! Он выберется!!!
Вода держала его, когда он отклонился назад и ухватился за ступеньки лесенки, но чтобы дотянуться до них, ему пришлось погрузить в нее лицо почти до самых бровей. Цепи надежно удерживали его лодыжки.
Ему надо освободиться! Он должен выбраться! Иначе он утонет! Он должен вытащить ступни из стальных колец!
Кольца были на скользящих замках-«собачках». Когда он дернулся, они затянулись еще туже. Гунтарсон оттолкнулся от лесенки, выплыл в вертикальное положение и сделал два глубоких, разрывающих легкие вдоха. Потом он перегнулся пополам, хватаясь за лодыжки. Его пальцы яростно заскребли по замкам.
Кольца впились в его плоть. Не было ни единой щелки, куда он мог бы вставить кончики пальцев, никакой возможности заставить их открыться. Из-под браслетов показалась кровь: тоненькие струйки, которые растворялись, становясь невидимыми, вокруг его ног.
Со всех сторон сиял ослепительный свет, как будто он был заключен в стеклянную призму. Ясно ли видят его там, снаружи? Неужели они не могут понять, что он пытается освободиться?! Неужели они так и не соберутся его спасти?!
Гунтарсон дергал за браслеты, пока его легкие не загорелись и не начали разрываться, и тогда он перенес свои усилия на болты. Надо было раньше попытаться! Насколько они могут быть прочны? Наверняка один хороший рывок его освободит!..
Он поставил ступню на мраморный пол, взялся обеими руками за цепочки вокруг правой лодыжки и потянул.
Он почувствовал, как они подались. Это болт ослаб или растянулись звенья?.. Гунтарсон снова потянул.
В его мозгу замелькали, как кадры на оборванной киноленте, образы из его жизни. Он увидел себя в тринадцать лет, скорчившегося под водой у ног тонущей матери, тянущего за металлическую кромку, удерживавшую ее. Кричащего мысленно: «Гнись! Гнись! Ну, гнись же!»
А потом — целующего ее безжизненное лицо…
Его легкие были готовы взорваться. Ему нужно еще воздуха! Выпрямив ноги, он рванулся к поверхности.
Но больше не смог до нее достать.
Он чувствовал, как вода барабанит по его лбу — значит, до поверхности считанные миллиметры. Если он откинет голову, тогда кончик носа сможет…
Нет.
Он был под водой. Если он сейчас выдохнет, то ему придется вдохнуть. А если вдохнет — то захлебнется!
Он должен высвободить ноги!!!
Гунтарсон вновь перегнулся пополам, обхватил руками ослабшую цепь, и потянул что было силы, спасая свою жизнь.
Болт вылетел. Одна нога бешено заплясала в воде.
Так, а теперь другую… Он ухватился за цепь, и напряг все мускулы.
Болт сидел крепко.
Он еще раз поднатужился.
Воздух вырвался из его рта огромным серебряным пузырем. Опустевшие легкие молили о новом вдохе.
Он не должен вдыхать, он не должен вдыхать! С помутившимся сознанием он снова нащупал цепь. На этот раз его хватка была гораздо слабее. Когда он судорожно потянул, цепь не подалась ни на йоту.
Вакуум в легких затуманил его разум. Рот, сердито и неохотно раскрывшись, глотнул воды.
Вода, хлынув внутрь, заставила его закашляться, и он вновь и вновь глотал ее, заполнившую ноздри, глотку, желудок… Боль, подобная сабельному удару, полоснула по глазам…
Из-за охватившего его ужаса руки не могли даже дотянуться до удерживавшего браслет болта. Вместо этого они нашарили форсунку, одну из четырех, продолжавших выбрасывать воду, и отчаянно зажали ее, перекрывая поток…
Питер Гунтарсон, прижатый к грани резервуара ладонями, лицом и плечом, с левой ногой, прикованной к полу, потерял сознание — и умер.
Первым лицом, которое появилось у загородки Эллы, когда был прорван кордон охранников, было лицо доктора Дола.
— Элла, — прошептал он сквозь цепочки. — Элла, здесь твоя мама и Фрэнк!
Стюпот с усилием поднялся на ноги. Он услышал голос Дола, но не мог отвести глаз от скрюченного под водой тела Питера Гунтарсона. Директора не собирались вытаскивать прямо сейчас. Он оставил инструкции, в соответствии с которыми к нему нельзя было прикасаться в течение двенадцати часов, чтобы совершенно удостовериться в том, что он мертв.
— Элла! — выкрикнул Дола, который теперь был уже не один — набежали репортеры.
Отовсюду неслись вопли:
— Элла, как ты думаешь, ты сможешь его спасти?
— Каково твое эмоциональное состояние в эти минуты, Элла?
— Ты чувствуешь себя уверенно?
— Ты смогла смотреть на это? Ты не думаешь, что в последние секунды он пытался освободиться? Что он передумал? Он посылал тебе какие-нибудь предсмертные сообщения?!
Элла не обращала на них внимания. Они роились вокруг, сверкая ей в лицо своими вспышками, заслоняя от нее резервуар с телом Директора.
— Элла, может ли молитва действительно побороть смерть?
— Ты уверена в успехе?
— Каково твое теперешнее состояние здоровья?
— Элла, ты больше не левитируешь — почему?!
