Линкольн Чайлд - Танец на кладбище

— Сначала поглядим, что он скажет.

Лифт доставил их в элегантно обставленный холл со старинными персидскими коврами и черными кожаными диванами. Интерьер украшали произведения африканского искусства — фигуры воинов в эффектных головных уборах, внушительных размеров маски с замысловатым орнаментом.

— Похоже, наш мистер Клайн руководит своей фирмой более чем успешно, — заметил д’Агоста, оглядывая помещение.

Представившись секретарю фирмы, они уселись на диван. Д’Агоста поворошил стопки журналов, надеясь найти там «Пипл» или «Досуг», но ничего, кроме «Компьютерного мира» и «Базы данных», не обнаружил. Прошло десять минут. Д’Агоста был уже готов прорваться без приглашения, когда на столе у секретаря зазвонил телефон.

— Мистер Клайн готов вас принять, — сказала она, поднимаясь.

Они прошли по длинному сумрачному коридору, который заканчивался дверью. Секретарь провела их через приемную, где за компьютером сидела роскошная личная секретарша Клайна, испуганно стрельнувшая в их сторону глазами. Вид у нее был напряженный и какой-то затравленный, как у побитой собаки.

За двустворчатой дверью находился просторный угловой кабинет. Из огромных окон открывался вид на Шестую авеню. Громадный письменный стол украшали четыре персональных компьютера. За столом, спиной к вошедшим, стоял невысокий человек лет сорока, говоривший по радиотелефону.

Д’Агоста окинул взглядом кабинет: те же черные кожаные диваны и этнические украшения на стенах. Судя по всему, мистер Клайн был коллекционером. В стеклянной витрине расположились разные антикварные предметы, глиняные трубки, пряжки и искореженные куски железа. Табличка гласила, что все это было найдено на раскопках первых голландских поселений Нового Амстердама. Стеллажи, уставленные книгами по финансам и компьютерному программированию, резко контрастировали с туземными масками.

Закончив разговор, мужчина повесил трубку и обернулся к вошедшим. У него было худое моложавое лицо, на котором до сих пор были заметны следы борьбы с юношескими прыщами. На макушке торчали мальчишеские вихры. И только холодные глаза выдавали возраст.

— Я вас слушаю, — мягко произнес он, переводя взгляд с Пендергаста на д’Агосту.

— Я, с вашего позволения, присяду, — сказал Пендергаст, садясь на стул и закидывая ногу на ногу. Д’Агоста последовал его примеру.

Мужчина чуть улыбнулся, но ничего не сказал.

— Мистер Лукас Клайн? Я лейтенант д’Агоста из департамента полиции Нью-Йорка.

— Я так и подумал. А вы, вероятно, спецагент, — предположил Клайн, поворачиваясь к Пендергасту. — Кто я такой, вы уже знаете. Чем могу быть полезен? Вообще-то я очень занят.

— Неужели? — удивился д’Агоста, поудобнее устраиваясь на кожаном стуле. — И чем же вы так заняты, мистер Клайн?

— Я генеральный директор «ЦТ».

— Мне это пока ничего не говорит.

— Если вы хотите узнать историю моей карьеры, прочтите вот это, — важно произнес Клайн, указывая на одну из книжных полок, где стояло полдюжины одинаковых книг. — Здесь описывается, как скромный АБД стал владельцем собственной компании. Все мои служащие обязаны иметь эту книгу. Всего за сорок пять долларов они получают возможность ознакомиться с блестящим примером заслуженного успеха. Когда будете уходить, можете купить ее у моего секретаря.

— АБД? А что это такое? — поинтересовался д’Агоста.

— Администратор базы данных. Когда-то давно я зарабатывал на жизнь тем, что поддерживал базы данных в жизнеспособном состоянии. А параллельно писал программу автоматической нормализации крупных финансовых баз данных.

— Нормализации? — переспросил д’Агоста.

Клайн нетерпеливо махнул рукой.

— Даже не буду объяснять. Все равно не поймете. Короче, моя программа прекрасно работала. И оказалось, что на такие программы существует большой спрос. Я оставил без работы всех этих АБД. И создал вот это.

На розовых девичьих губах Клайна заиграла самодовольная улыбка, подбородок гордо задрался вверх.

Самомнение этого умника вывело д’Агосту из себя. Сейчас он ему покажет. Откинувшись на спинку возмущенно заскрипевшего стула, он обронил:

— Вообще-то нас больше интересует ваша факультативная деятельность.

Клайн пристально посмотрел на него.

— Какая именно?

— Ну, например, ваша слабость к хорошеньким секретаршам, которых вы вынуждаете вступать с вами в интимные отношения, а потом запугиваете или подкупаете, чтобы держали язык за зубами.

На лице Клайна не дрогнул ни один мускул.

— А, так вы пришли ко мне в связи с убийством Смитбека.

— Вы злоупотребляли своим положением, чтобы принуждать женщин к сожительству. Они боялись ваших угроз, опасались потерять работу и поэтому молчали. А вот Смитбек не побоялся вывести вас на чистую воду.

— Никого он не вывел. Это были голословные утверждения, ничего не подтвердилось, никаких официальных расследований не проводилось. Кроме вас и Смитбека, никто этим не заинтересовался.

Д’Агоста пожал плечами, как бы говоря: это еще ничего не значит, дурная молва далеко бежит.

Пендергаст чуть шевельнулся на стуле.

— Только вот жаль, что после статьи Смитбека акции «ЦТ» упали в цене на пятьдесят процентов.

Клайн по-прежнему был невозмутим.

— Вы же знаете, что такое фондовый рынок. Он весьма переменчив. «ЦТ» уже почти восстановила свои позиции.

Пендергаст скрестил руки на груди.

— Вы ведь теперь генеральный директор, и никто не смеет обливать вас грязью или покушаться на ваши карманные деньги. Фигуру такого масштаба нельзя безнаказанно оскорблять, так ведь, мистер Клайн?

Чуть улыбнувшись, Пендергаст посмотрел на д’Агосту.

— Где то письмо?

Вытащив из кармана письмо, д’Агоста начал громко читать:

— «Я заставлю вас пожалеть об этой статье, чего бы мне это ни стоило. Будьте уверены, я приму меры, о которых вы даже не догадываетесь». Это вы писали, мистер Клайн? — спросил он, поднимая глаза.

— Да, — ответил тот, ничуть не изменившись в лице.

— И вы послали это письмо Уильяму Смитбеку?

— Да, послал.

— А вы…

— Лейтенант, я от вас устал, — прервал его Клайн. — Я сам задам себе несколько вопросов, чтобы не тянуть зря время. Писал ли я это письмо всерьез? Конечно. Несу ли я ответственность за его смерть? Возможно. Доволен ли я, что он умер? Я просто счастлив.

С этими словами он подмигнул д’Агосте.

— Вы… — начал тот.

— Дело в том, что вы никогда ничего не узнаете. У меня лучшие адвокаты в городе. Я точно знаю, что могу сказать, а что — нет. Вам до меня не добраться.

— Мы можем вас арестовать, — возразил д’Агоста. — Причем прямо сейчас.

— Конечно, можете. Я буду молча сидеть там, куда вы меня посадите, пока не придет мой адвокат. После чего меня сразу выпустят.

— Мы можем завести на вас дело на так называемом резонном основании.

— Не свистите, лейтенант.

— Это письмо является прямой угрозой.

— Каждое мое телодвижение в момент, когда произошло убийство, может быть подтверждено свидетелями. Это письмо проверяли лучшие юристы страны. Там нет ничего, что давало бы основание для судебного преследования.

Д’Агоста усмехнулся.

— Но мы сможем немного позабавиться, проведя вас по вестибюлю в наручниках на глазах у представителей прессы.

— Вы мне сделаете отличную рекламу. Через час я вернусь в свой кабинет, вы будете посрамлены, а мои враги убедятся, что я непотопляем, — улыбнулся Клайн. — Запомните, лейтенант: я был программистом. И в мои обязанности входило писать длинные сложные программы, основанные на безупречной логике. Это первое, чему учится программист, самое главное в его профессии. Продумать все до тонкостей. Предусмотреть все возможные варианты, даже самые неожиданные. Не оставить ни одной лазейки. Ни одной.

Д’Агоста почувствовал что-то похожее на то, что испытывает человек, которого поджаривают на медленном огне. В огромном кабинете повисло молчание. Клайн сидел, сложив руки на груди, и не отрываясь смотрел на д’Агосту.

— Сплошная патология, — произнес тот. Сейчас он сотрет самодовольную улыбочку с лица этого ублюдка.

— Простите? — не понял Клайн.

— Вообще-то мне вас жаль, несмотря на все мое отвращение к подобным личностям. Переспать с женщиной вы можете, только помахав у нее перед носом деньгами или запугав ее до полусмерти. Разве это не патология? Нет? Можно назвать это и по-другому — убожество. Как вам это? Та девушка у входа — вы когда планируете пустить ее в оборот?

— Иди ты в задницу, — последовал ответ.

Д’Агоста поднялся.

— Это оскорбление офицера полиции при исполнении служебных обязанностей, — прогремел он, нащупывая наручники. — Вы переходите всякие границы.