– Давай скажем ему правду, – устала я перебирать варианты.
– Ты что! Я же без парня останусь!
Я рассвирепела. Неужели этот Воронов, которого она знает всего два дня, дорог Манюне больше, чем старая, проверенная подруга!
– Ну, Маша! – Я вскочила с лавочки и обиженно направилась к гамаку, уже минут пять как свободному: играющих девочек позвали обедать.
– Ты чего улеглась? Не для тебя повесили, а для детей, порвешь еще, – сделала замечание Никитина, наблюдая, как я тихонько покачиваюсь взад-вперед.
А меня так сладко тянуло в сон! Сквозь листву пробивались ласковые лучи солнца. На ветвях щебетали о чем-то две довольно упитанные птички. И собаку уже увели. Ах, как хорошо, прям мурлыкать хочется!
– Когда все это закончится, я напишу книгу «Чего хотят кошки», – пробормотала я, сладко зевнув.
– Ты сначала переживи всю эту историю! Смотри, вот Пашка идет, ну, что ему сказать? – тормошила Маша, но глаза мои неудержимо слипались. Как странно, думать мне ни о чем не хотелось. – Что ему сказать? – повторила свой вопрос подруга, но ее голос доносился уже откуда-то издалека.
Я почувствовала, что лежу на чем-то твердом. Во всем теле была странная слабость, я не могла даже открыть глаз, не то что пошевелить рукой или ногой. Надо мной раздавалось какое-то бормотание, и голос казался знакомым… Прислушавшись, я поняла, что это Маша что-то говорит. Но только что именно, разобрать не смогла.
Это, наверное, опять один из моих дурацких снов. Сейчас открою глаза и увижу, что я снова лежу в уютном гробике, а вокруг стоит много-много Маш в черных балахонах. Но открыть глаза не получалось – совершенно не было сил.
Бормотание тем временем становилось все более и более отчетливым, еще чуть-чуть, и я ясно разобрала слова. Маша читала молитву за упокой рабы божьей Ирины!
Что со мной? Неужели я умерла и меня отпевают? Но почему читает Маша? Странно, я же знаю, что лежу на чем-то твердом, жестком и неудобном. Мертвые ведь совсем ничего не чувствуют, правда? Или чувствуют, просто мы, живые, об этом не знаем?.. Нужно понять, что же все-таки случилось.
Я с трудом напрягла память, восстанавливая последние события: мы с Машкой во дворе ждали Воронова. И он, кажется, пришел. Или не пришел? Ох, не помню. Как же мне плохо!
Слабость все нарастала и нарастала, временами трудно было даже сделать вдох – такой тяжелой казалась грудная клетка. В ребрах был явно не кальций, а какой-то тяжелый металл. Я попыталась вспомнить название какого-нибудь подходящего элемента, но все знания по химии бесследно исчезли из моей памяти.
Тем временем, наверное, от безуспешных попыток хоть что-нибудь вспомнить, у меня начала болеть голова. С каждой минутой боль становилась все сильнее и сильнее. Вскоре мне стало так плохо, что хоть кричи, но я по-прежнему не могла произнести ни слова…
И вдруг я почувствовала, как на лицо льется вода.
«Меня решили утопить», – мелькнула паническая мысль, но в тот же миг я отметила, что боль постепенно стихает и ко мне возвращаются силы. Вскоре я поняла, что могу двигаться.
Я открыла глаза и приподнялась на локтях. Я была в квартире ведьмы, лежала на столе в ее большой комнате, слева и справа от меня горело по три свечи, и еще одна стояла в ногах. В квартире было тихо. Осторожно, стараясь ничего не опрокинуть, я слезла со стола на пол и огляделась. Ни старухи, ни Маши в комнате не было. Зеркала занавешены, шторы задернуты, прялки, которая раньше стояла у окна, нигде не видно. Неожиданно мне показалась, что в коридоре раздаются чьи-то тихие шаги. И в самом деле, через мгновение за спиной скрипнула дверь. С ужасом я обернулась, гадая, как отбиваться от этого злого существа, превратившего мою жизнь в кошмар, и увидела перед собой… Машу.
Это была моя милая Никитина! Она стояла возле двери с каким-то странным бокалом на длинной ножке и хлопала глазами.
– Машка! – бросилась я к ней.
– Ирка! Ирка! – закричала она. – Как хорошо, что ты очнулась! – Мария буквально душила меня в объятиях.
– Что ты здесь делаешь? Как мы здесь оказались? Что случилось? – тут же задала я ей кучу вопросов. – Впрочем, все потом, нам надо скорее уходить отсюда! – И, не дожидаясь ответа от подруги, я потащила ее к двери.
– Стой! Нам надо дождаться ее. Не думала, что ты очухаешься так быстро. Я так испугалась, когда воду пролила! Она, бабушка от Еремеи, говорила, чтобы я читала, пока вода не почернеет, и после этого ты придешь в себя…
Я круглыми от удивления глазами смотрела на подругу.
– Маш, ты о чем? Кого мы здесь ждем? Какая еще бабушка от Еремеи? Откуда она взялась? И почему ты читала за…
– За упокой? – перебила меня Мария. – Так она велела.
– Да кто «она»?!
– Бабушка… подошла и говорит…
– Постой, она была вся в черном и с клюкой, да? А на носике у нее красовалась бородавка? И вы меня сюда принесли и все вот это поставили? – указала я на стол.
– Ага, – кивнула Никитина. Теперь она стояла с круглыми глазами.
– Так это ведьма! Где она сейчас? Пошли отсюда скорее! Чего мы здесь стоим! – закричала я и выскочила в прихожую. – Обманула тебя эта «бабушка»! На шабаш карга улетела, а нас здесь оставила, так что бежим! Нам надо вдогонку! – Я крутила замки, но дверь не открывалась, должно быть, злая старуха предусмотрительно что-то сломала, чтобы мы не могли выйти.
– Что ты вцепилась в эту чашку?! Помоги мне! – закричала я на Никитину.
Маша послушно поставила бокал на пол и тоже попробовала открыть дверь. Ничего не получалось. Мы начали колотить руками и ногами, надеясь, что, может быть, соседи услышат и придут на помощь, взломав дверь. Но никто не приходил. Вскоре мы выдохлись и перестали барабанить и кричать.
– Сколько времени? – спросила я, садясь на пол под вешалкой.
– Девять.
– Надо непременно успеть на шабаш до трех! Надо что-то сделать! – всплеснула я руками и огляделась по сторонам в поисках телефона. Нам срочно нужно позвать на помощь! Но аппарата у ведьмы не было – только в углу сиротливо торчала пустая розетка. Вскочив, я бросилась в комнату, раздвинула шторы, открыла окно и оглядела двор. Все как обычно. На скамейках сидели бабушки, на качелях – дети, которых родители еще не загнали домой, возле гаражей наши сверстники слушали магнитофон и травили байки.
– Ты что намерена делать? – подбежала Никитина. – Не вздумай прыгать. Напоминаю, это пятый этаж!
– Хорошо, что не десятый. Значит, так, я предлагаю кричать, что у нас пожар, тогда люди позвонят ноль один, прикатят пожарники, и мы по их лестнице спустимся вниз!
– Люди подумают, что мы прикалываемся, так как у нас огня не видно и дым из окон не валит!
