Я любил слушать ее не меньше, чем говорить сам. Наши беседы текли так живо, что я до сих пор удивляюсь.
И хотя под утро, бывало, она расчесывала прелестные волосы и вплетала в них жемчужные нити, она никогда не жаловалась на жизнь и носила туники и плащи убитых нами мужчин.
Периодически, тайно проскальзывая за спины Тех, Кого Следует Оберегать, она вынимала из драгоценного свертка великолепное шелковое платье и с удовольствием принаряжалась, чтобы лечь спать рядом со мной, а я осыпал ее жаркими комплиментами и поцелуями.
С Пандорой я не знал такого покоя. И не ведал счастья сердечной простоты.
Но только к Пандоре обращены были все мои мысли – к Пандоре, путешествующей в северных землях, к Пандоре со спутником-азиатом.
И вот наступил вечер, когда после яростной охоты, вконец обессилев, Бьянка попросила вернуться в святилище пораньше. В моем распоряжении оказались три часа драгоценного времени.
Я также располагал новым притоком силы, который невольно скрыл от нее.
И я направился в удаленный альпийский монастырь, сильно пострадавший от явления, известного историкам как протестантская Реформация. Я знал, что найду здесь перепуганных монахов, которые согласятся взять золото и помогут переслать письмо в Англию.
Первым делом я вошел в пустую часовню, где собрал все целые восковые свечи, чтобы пополнить запас святилища, и сложил их в припасенный заранее мешок.
Потом я пошел в скрипторий, где сидел старый монах, быстро писавший какие-то тексты при свете одной-единственной свечи.
Почувствовав мое присутствие, он поднял глаза.
– Да, – быстро отозвался я на его родном германском наречии, – я необычный человек и выбрал необычный способ прийти к вам, но поверьте, у меня добрые намерения.
Седовласый, с выбритой тонзурой, он сидел и мерз в пустом скриптории, и коричневая ряса не спасала от холода. Он глядел на меня с поистине бесстрашным выражением лица.
Но я напомнил себе, что выглядел как нельзя более по-человечески. Моя кожа была черна, как у мавра, а поношенную серую одежду я позаимствовал у очередного обреченного.
Он не сводил с меня глаз и явно не собирался поднимать тревогу. Я вспомнил старый фокус и положил перед ним кошель золота, предназначенного для нужд обедневшего монастыря.
– Мне необходимо написать письмо, – сказал я, – и убедиться, что оно дошло до адресата. Письмо в Англию.
– Католикам? – спросил он, приподняв густые седые брови.
– Наверное, – пожал я плечами. Естественно, я не собирался объяснять ему, что Таламаска – светская организация.
– Тогда не стоит писать, – сказал он. – Англия уже не католическая страна.
– О чем вы говорите? – удивился я. – Не могла же Реформация проникнуть в такую страну, как Англия.
Он рассмеялся.
– Нет, дело не в Реформации, – объяснил он. – Дело в тщеславии короля, который собрался разводиться с женой, испанкой и католичкой, и объявил, что Папа не властен принимать за него решения.
Я так расстроился, что сел на ближайшую скамью, хотя мне не предлагали садиться.
– Кто вы? – спросил старый монах. Он отложил перо и поглядел на меня задумчивыми глазами.
– Не имеет значения, – устало ответил я. – Думаете, нет надежды, что посланное отсюда письмо попадет в замок Лорвич в Восточной Англии?
– Даже не знаю, – сказал монах. – Вполне возможно, что попадет. Кто-то поддерживает короля Генриха Восьмого, кто-то восстал против него. Но по большому счету он стирает с лица земли английские монастыри. Поэтому, если вы напишете от меня письмо, оно не попадет в монастырь, разве что прямо в замок. Как нам это устроить? Нужно подумать. Всегда можно попробовать.
– Да, пожалуйста, давайте попробуем.
– Но для начала скажите, кто вы, – повторил он. – Я не стану писать писем, не получив ответа. И я хочу знать, почему вы украли все целые свечи в часовне, оставив только оплывшие.
– Откуда вы знаете? – спросил я в невероятном волнении. Я-то считал, что крался тихо как мышь.
– Я не обычный человек, – сказал он. – Я слышу и вижу то, что не дано другим людям. Я знаю, что вы не человек. Тогда кто вы?
– Не могу объяснить, – ответил я. – Скажите, как вы сами думаете, кто я такой. Скажите, видите ли вы в моем сердце истинное зло. Скажите, что вы видите.
Он долго взирал на меня. Его глаза были ярко-серого цвета, и, глядя на пожилое лицо, я легко мог представить, каким оно было в молодости – довольно решительным, хотя сейчас, страдая от людских недугов, он обрел великую силу характера.
В конце концов он отвернулся и поглядел на свечу, словно закончив осмотр.
– Я читаю необычные книги, – сказал он приглушенным, но звучным голосом. – Я изучал тексты, поступившие из Италии, – тексты, относящиеся к магии, к астрологии и другим темам, которые часто считают запретными.
Мой пульс участился. Казалось, мне невероятно повезло. Я не перебивал.
– Я верю, что некоторых ангелов изгнали из рая, – продолжал он, – и они не знают о своем происхождении. Они скитаются в полном смятении. Похоже, вы из их числа, хотя, если моя теория верна, подтвердить ее вы не сможете.
Меня поразила эта любопытная трактовка, и я не знал, что ответить. Но что-то сказать пришлось.
– Нет, я другой. Я точно знаю, кто я. Жаль, что не тот, кого вы описали. Позвольте доверить вам ужасную тайну.
– Хорошо, – сказал он. – Приходите ко мне на исповедь, если захотите, ибо я не просто монах, а духовник, но вряд ли я смогу дать вам отпущение грехов.
– Вот моя тайна: я живу на свете с тех пор, когда Христос ходил по земле, правда, тогда я о нем ничего не знал.
Он долго обдумывал мои слова, заглянул мне в глаза, отвернулся к свече, словно исполнял некий ритуал. И заговорил:
– Я не верю вам. Но вы загадочное существо – с черной кожей, с голубыми глазами, с золотыми волосами. И вы щедро одарили нас золотом. Конечно, я приму деньги. Мы небогаты.
Я улыбнулся. Он мне понравился. Конечно, я не собирался признаваться ему в своих чувствах. Какая ему разница?
– Хорошо, – сказал он, – я напишу за вас письмо.
– Я сам могу написать, – ответил я, – если вы дадите мне перо и пергамент. Мне нужно, чтобы вы его отправили и указали свой адрес для ответа. Мне важнее всего получить ответ.
Он тотчас выполнил просьбу, и я уселся за дело, с радостью взявшись за перо. Я знал, что он наблюдает, как я пишу, но меня это не заботило.
«Рэймонд Галлант.
Я пережил ужасную трагедию, случившуюся в ночь после нашей встречи. Мой палаццо в Венеции уничтожил пожар, а сам я неописуемо пострадал. Уверяю тебя, что смертные руки не имеют к тем событиям никакого отношения, и если мы еще встретимся, я с готовностью расскажу о случившемся. В действительности мне доставит величайшее удовлетворение во всех подробностях описать вам личность того, кто послал своих приспешников уничтожить меня. В настоящий момент я слишком слаб, чтобы пытаться отомстить как словом, так и делом.
