— Все, что мы хотим, — сказал Кушинг, — это выбраться отсюда.
— Отсюда нет выхода, — жестко ответила Элизабет.
— А вы пытались его найти? — обратился к ней Джордж.
Она бросила на него испепеляющий взгляд, и он будто почувствовал дуновение смерти. Но ему было все равно, обидел он ее или нет. Ему не нравилась самодовольная уверенность в ее голосе. Может, ее устраивает и это место, но он ни за что не останется здесь.
— Пыталась ли я? Нет. С чего мне было начинать? — Она продолжала на него смотреть. — Со временем моя жизнь превратилась в одно сплошное выживание. Это все, о чем я думала.
— Как давно вы здесь? — спросил Кушинг. — Вы сказали, что несколько лет, но…
— В каком году вы плыли на Бермуды? — спросил Джордж, поправив его.
— В каком году? Что ж, это я хорошо помню. Был март. Вторая неделя марта, 1907-ого года.
Ее слова были как удар током. Все уставились на нее, выпучив глаза и раскрыв рты.
— Господи Иисусе, — воскликнул Джордж. — 1907-ой? Боже мой…
Внезапно в ней почувствовалась какая-то уязвимость, она стала выглядеть растерянной и смущенной. Очевидно, так оно и было. Она закусила губу.
— Я… Я здесь давно, правда?
— Я не могу, — заявил Менхаус. — Не мое это. Сейчас я знаю. Я играл в эту игру, изо всех сил старался. Но, господи, я больше не могу.
— Брось, тебе нельзя сдаваться, — сказал Фабрини.
— Почему это?
Но Фабрини не нашелся, что ответить. Он понимал, что Кук, в отличие от него не растерялся бы, но сам он не всегда умел находить правильные ответы на правильные вопросы.
— Потому что ты не можешь, вот почему.
Они сидели на палубе рыболовного судна — старого бортового траулера из Флориды, согласно документам из рулевой рубки — и пытались понять, что к чему. Что теперь будет, когда Кука больше нет, и они снова под властью Сакса. Это никого особенно не волновало. Сакс спал в капитанской каюте, а Крайчек находился в соседней. Не спал, а был снова погружен в депрессию. Когда он в таком состоянии, толку от него было мало. Он мог лишь пророчествовать про злой рок, тьму и дьяволов в тумане.
— Я не доверяю Саксу, — сказал Менхаус. — С Куком у нас хотя бы был шанс… а теперь мы в заднице. Сакса не волнует никто, кроме него самого.
Какое замечательное открытие.
— Да, и так всегда было. Такой вот он говнюк. Слушай, давай поиграем и посмотрим, чем это закончится. Сакс хочет быть Большим Боссом? Ладно, пусть будет. Дадим ему мяч, пусть побегает с ним.
Менхаус хмуро кивнул, едва различимый во тьме.
— Хотя, по-моему, с Куком у нас был шанс. Реальный шанс.
Фабрини не нравилось думать про Кука. Он привык доверять Куку. Кук ему нравился, и его смерть была нелегкой, а жить с воспоминанием об этом было еще тяжелее.
— У Сакса есть план, — сказал Фабрини.
— Правда?
— Ну да. У него есть план. У парней, вроде Сакса, всегда есть план.
Фабрини рассказал ему в общих чертах, что сказал Сакс.
— Итак, сделаем, как он говорит. Подождем, когда туман посветлеет, когда здесь снова наступит день. Вот что нам нужно сделать. Когда это случится, начнем исследовать окрестности. Посмотрим, нет ли здесь других людей. Может, найдем себе приличную лодку, поищем сушу, а также объяснение этому бардаку.
— Нет никакого объяснения.
— Нет, есть. Просто нужно немного потерпеть. Доверься мне, Менхаус, и просто подыграй ему. Я ненавижу этого парня сильнее, чем кто-либо. — Он потрогал в темноте свое перевязанное ухо. — Но я знаю одно — парни вроде Сакса всегда выживают. Умеют оставаться в живых. И если мы будет держаться его, то, наверняка, тоже выживем.
— Может, ты и прав.
— Конечно, прав. Поверь мне, если есть выход из этой крысиной норы, Сакс — именно тот, кто может его найти. Так что подождем, будем следовать его плану и может быть… кто знает… может быть, найдем здесь других людей. Кого-то, кто знает, где выход, или имеет правдоподобное предположение, где его искать.
— И все же он мне не нравится, — сказал Менхаус.
Фабрини усмехнулся.
— Этот засранец никому не нравится. Но если мы хотим выжить…
— Тогда будем играть в эту игру.
— Точно.
Но Менхаусу явно не улыбалась идея играть в игру, где правила устанавливает парень вроде Сакса. Это был прямой путь на тот свет.
— Мне не нравится то дерьмо у него на руке, — признался Менхаус. — Не знаю, что это, но с виду заразное.
— Так не танцуй с ним, — сказал Фабрини.
Менхаус выдавил смешок.
— Ты что-то легко к этому относишься, Фабрини. Слишком легко, черт возьми.
— Нет, — сказал Фабрини. — Вовсе нет.
Насколько Кушинг понял, время в Мертвом море было очень сильно искажено. Если ты прошел через воронку, то необязательно выйдешь с другой стороны через тот временной отрезок, который ты отсутствовал. Время здесь не имеет прямой линейной зависимости от привычного для тебя мира. Так он объяснил это Джорджу. Ты мог быть затянут туманом в 1950-ом, но выйдешь с другой стороны в 2010-ом. Это была довольно дикая маргинальная теория, но смысла в ней было больше, чем в какой-либо другой. По крайней мере, она объясняла случившееся с Элизабет Касл, которая попала сюда в 1907 году, но пробыла здесь не больше пяти лет.
— То есть, она говорит, что в 1907-ом ей было двадцать три, — сказал Кушинг. — Посмотри на нее, ей не больше двадцати семи. Ее временные рамки работают, не так ли?
Джорджу пришлось согласиться.
— Только в случае, если… здесь нет времени, каким мы его понимаем.
— Время должно быть. Это универсальная константа. Время и пространство взаимосвязаны, они не могут существовать друг без друга. Это гвоздь, Джордж, на котором все держится. Время может замедляться, как сказала Элизабет. Или даже ускоряться, но никогда не прекращает свое существование. Наступают дни и наступают ночи. Время идет. Если бы оно вообще не шло, если бы мы застряли в какой-то временной петле, то эти корабли вообще никогда не начали бы гнить. А мы… мы бы выглядели точно так же, как тогда, когда попали сюда. А мы изменились. Он рассмеялся, почесав щетину.
— Я брился в то утро, когда мы влетели в туман. Теперь у меня растет борода… а это что значит?
— Не совсем тебя понимаю.
— Это значит, что процессы, происходящие в моем теле, не остановились. Все идет как обычно. И если я пробуду здесь еще пару месяцев, у меня будет уже настоящая борода. А если еще пятьдесят лет, то длинная и белая.
Пример сработал. Да, время шло. Возможно, теория Кушинга была жизнеспособной. Она многое объясняла. Например, почему некоторые современные грузовые суда выглядели так, будто томились в этих водорослях уже несколько столетий, а у некоторых старых бригов был относительно свежий вид. Заросшие водорослями и грибком, но даже близко не в том состоянии, в каком вы ожидали их увидеть.
