Пятьдесят ударов кнута. Это была часть ритуала, такого древнего, что большинство вампиров моложе трехсот лет его не знали. Лисса подошла ближе, взглянуть на рубцы, оставшиеся на его спине. Монахи вначале заставили его отмыть свою кровь с камней, голым, на четвереньках, и только потом обработали ему раны. Слово господина важнее всего на свете.
— Томас бичевал тебя моим кнутом?
— Да, миледи. Он сказал, что им вы стегали его, когда принимали на службу.
Она закрыла глаза. Когда человек становится слугой, раны, которые он получает, заживают, не оставляя шрамов и рубцов — гели госпожа окропит орудие каплей своей крови.
Еще не зная, примет ли она его, Джейкоб добровольно подвергся мучениям и навеки изуродовал спину. Исключительный акт верности. Лисса была очень тронута, гораздо сильнее, чем ей хотелось.
— Я бы предпочла, чтобы ты поставил ботинки под кровать, — сказала она наконец.
Странно. По ее голосу Джейкоб понял, что это совет, не приказ.
— Под кровать. Как в песенке?
Она не ответила. Он и не ожидал ответа, но по крайней мере ощутил, что она не возражает против того, что он снова забылся и заговорил. Аккуратно поставив ботинки под кровать, он бросил взгляд на кровать.
Уголком глаза он отметил, что Лисса теперь у него за спиной, почти в трех футах. Ее близость напомнила ему о тех искушениях, что его ожидали, если он подчинится. Решение за ним, так она сказала. А после он должен будет только подчиняться.
Он повернулся к ней лицом. Не отрывая взгляда, сделал шаг назад, еще шаг. Он был высок, но, сев на кровать, вытянул ступни, чтобы доставать до пола, а потом, не отрывая от нее взгляда, лег как она велела — и он ощутил мягкое стеганое покрывало.
Лисса не перестилала постель, поэтому он чуял ее запах, сильный и пряный. Здесь он раздел ее — и теперь этот запах вызвал к жизни видение гладкой бледной плоти и изгибов, которые он мельком отметил, и ее лона, тоже гладкого, не прикрытого лобковыми волосами, поскольку у вампиров волосы растут лишь на голове. Он закинул за голову руки.
— Попробуй достать руками другой край матраса. — Он почти дотянулся. — Так и оставайся. Я хочу, чтобы ты сделал вид, будто твои руки уже прикованы.
Когда он услышал звяканье металла, в первое мгновение ему захотелось откатиться и вскочить, но он даже не шелохнулся. Красивая женщина хочет приковать тебя, чтобы поиграться. Ты развлекался мягким садо-мазо и прежде. Но он понимал, что теперь все будет совсем иначе: жестче, опаснее, серьезнее.
Ее халат скользнул его ноге, а пальцы погладили волосы на икре и переместились к лодыжке. Там Лисса зависла, перевернув ладонь, как страницу книги, чтобы потереть костяшками то же место, что гладила ладонью. Реакция, как ток, пробежала по нему и вызвала сильное возбуждение.
Правда, беспокойство повлияло на эрекцию, но та быстро восстанавливалась благодаря движением пальцев Лиссы. Он не хотел признавать, что отчасти ее усиливало и то, что он лежал, не смея шелохнуться. Никогда прежде он не согласился бы на подобное — сделаться беспомощным перед женщиной.
Томас говорил ему, что она может научить его бесчисленным штукам. Правда, этот хитрец в подробности не вдавался. Томас был монах. И это добавляло к списку вопросов Джейкоба еще один. Занимался ли Томас с ней чем-то таким? Джейкоб предполагал, что монах не может не соблюдать целибат, и спросить об этом самого Томаса он не решался.
Холодная сталь защелкнулась на щиколотке. Довольно свободно, но ногу не вытащить. Лисса провела рукой по его ступне, по пальцам, между пальцами. На колене и под коленом он ощущал ее губы, мягкие и теплые. Он хотел увидеть ее, но мог только чувствовать и прислушиваться к ее движениям.
Прикосновения ее губ заставляли его трепетать. Он почувствовал укол, прикосновение клыка, затем ее вес переместился. Опершись спиной на его прикованную ногу, она села, поддерживаемая его ногой и кроватью, взяла его вторую ногу и закрепила таким же образом. К кандалам были приделаны цепочки, и она их подтянула, разведя ему ноги как можно шире.
Он судорожно сглотнул, напомнив себе, что делает все это добровольно. И хотя он не боялся, что она его покалечит, по всему телу разлилась паника, и он не мог унять дрожь.
— Очень мило.
Она погладила внутреннюю сторону его ноги, проведя ногтями по ляжке. Член был в полной готовности, будто знал, что она выпрямилась, чтобы на него поглядеть.
— Тем лучше, — пробормотала она.
Она появилась, как неожиданный порыв ветерка, возле его головы, стоя на коленях на матрасе. В вырез халата были видны полумесяцы грудей. В ответ на его жадный взгляд она распахнула халат, чтобы он видел все. Груди у нее были как твердые сочные яблоки, а розовые соски манили к себе, и рот наполнился слюной.
Она качнулась, ее ладони сомкнулись на его запястьях и защелкнули наручники. Скрестив ему запястья, она сцепила браслеты между собой, избегая прикосновения к его пальцам. По его мышцам пробежала сильная дрожь, когда Лисса откинула ключом прядь волос с его лба.
— Ты должен еще сильнее растянуться. Потянись к краю кровати, докуда достанешь.
— Иди ко мне.
— Подчиняйся, может, и приду.
Ее голос был как неживой.
Ему очень хотелось призвать ее к себе, подчинить своему желанию, но он прекрасно помнил ее слова:
Если ты не можешь подчиниться, ты для меня бесполезен.
Он не был уверен, что это правда, но остатки здравого смысла говорили ему, что в данный момент правду лучше не искать. Поэтому он потянулся так далеко, как смог, чувствуя, как грудные мышцы скользят по ребрам, туго натягиваясь на животе. Глаза Лиссы явно наслаждались тем, что видели.
Его спина выгнулась сильнее, потому что Лисса отодвинулась, чтобы привязать наручники цепочкой к кровати. Придерживая браслеты на его запястьях, она потянула резким, решительным движением, так что он едва не вскрикнул, и вытянула его тело еще на несколько дюймов. Он чувствовал растяжку во всех суставах, а она одной рукой его держала, а другой все сильнее натягивала цепи.
Она сделала его совершенно беспомощным. Комната становилась все меньше, с него ручьями тек пот. Теперь, с разведенными ляжками, его гениталии ничто не защищало. Член стоял высоко и неподвижно, привлекая к себе особое внимание.
— Когда вы смотрите на меня, вы сильнее увлажняетесь, миледи? — Борясь с паникой, резко спросил он, наблюдая за ее взглядом, который возбужденно блуждал по нему.
— Да, Джейкоб. Хочешь попробовать?
— Хочу. Если леди соизволит.
— Ты научился хорошему поведению. Придется в будущем почаще тебя воспитывать.
