Домашний арест, говорите… Ну-ну.
«Ок, — написал Ромчик Клеврету. — Буду непременно».
13
Капитана команды «Бегущие кабаны» звали Славик, и он одевался во все военное. Бундесверовские камуфляжные штаны, желтые американские берцы, британский свитер «коммандос», советская зимняя курточка и кепка фирмы «5.11» делали его похожим скорее на мародера, чем на наемника, под которого Славик явно косил. Все впечатление портила интеллигентная физиономия Славика, на которой были написаны и десять классов, и институт с аспирантурой, и кандидатская в процессе, и сидячая работа за компом (очки Славик носил с такими диоптриями, что глаза казались огромными).
Кроме капитана Славика и Белкина, выполняющего роль штурмана, в команде было еще два человека: субтильный, со впалой грудью, мужчина лет сорока, с висячими усами и бегающими глазками, которого звали Русланом (Белкин отрекомендовал его как «нашего краеведа») и угрюмо-молчаливый здоровяк по имени Вова, явный работяга, не совсем понимающий, почему посреди ночи, вместо того, чтобы спать в своей постели, ну или на худой конец, пить водку с друзьями, он катается по городу.
Ника втиснулась между Русланом и Вовой на заднее сиденье старенького, но вполне резвого «Форд-эскорта» с прокуренным салоном, Славик сел за руль, а Белкин расположился рядом, с ноутбуком на коленях. Ровно в полночь на сайте игры появилось первое задание. Вернее, невнятная загадка про дружбу России с Японией, которая каким-то боком оказалась связана с Житомиром. Пока Славик с Белкиным вдвоем вспоминали про фонд помощи жертвам Чернобыля от потомков жертв Хиросимы, Руслан задумчиво теребил усы, а потом изрек тоном непререкаемого эксперта:
— На Музыкалку!
По дороге к району музыкальной фабрики Руслан прочитал короткую лекцию об адмирале Путятине и его роли в подписании договора о дружбе между Российской Империей и Японией, сделав (специально для Вовы) мини-экскурс в политику японского изоляционизма, прерванную эскадрой адмирала Перри.
— А при чем тут Житомир? — спросила Ника.
Тут уже все автоквестовцы стали наперебой ей объяснять, что в Житомире есть речка Путятинка (бывший Путятинский ручей), улица Путятинская, площадь Путятинская и т.д. Руслан же не преминул уточнить, что к адмиралу Путятину местная топонимика отношения, на самом деле, не имеет, а происходит, согласно его теории, от охотничьей терминологии… Ника окончательно утратила интерес. Во-первых, Руслан вызывал у нее почти физиологическую неприязнь — каждый раз, когда он на нее смотрел, его бегающие глазенки приобретали маслянистый блеск, а жестикулируя во время рассказа он то и дело клал ладонь ей на коленку.
А во-вторых, Ника в целом недолюбливала этот подвид — краеведов-краелюбов-краеложцев… Архивные крысы, с обязательной перхотью на плечах, влюбленные в родной Мухосранск и готовые уболтать каждого встречного-поперечного однообразными историями, интересными лишь им самим — эти люди искренне полагали свой Задрипинск самым лучшим местом на Земле, и совершенно искренне не подозревали, что в каждой Тьмутаракани найдется историк-любитель, готовый показать-рассказать-поведать абсолютно однотипные городские легенды и предания…
Наверное, Ника слишком много повидала таких городишек и таких экскурсоводов, чтобы обращать на них внимание.
Приехав на площадь Путятинскую (на самом деле — обычный перекресток с небольшим сквериком поблизости), Славик запросил первую подсказку, получив которую, команда выбралась из машины и занялась поисками кода. Ника же попыталась найти хоть что-нибудь достойное быть сфотографированным. Увы, две-три компашки, распивающие водку на скамейках в сквере, на эту роль не годились, и Ника щелкнула красиво подсвеченный прожектором соседней автостоянки «Институт предпринимательства и современных технологий» (в прошлом — кинотеатр «Первомайский»).
Код обнаружился возле памятника жертвам Голодомора, Славик отправил его через сайт, команда перешла на следующий уровень, получила еще одну загадку и поехала дальше. Собственно, как поняла Ника, весь автоквест сводился к разгадыванию ребусов и езде по городу в поисках кода. Задания ее интересовали мало, коды — и того меньше, а вот ночной Житомир поснимать было интересно. Она пересадила Вову между собой и Русланом, устроилась у окна, включила ночной режим и стала щелкать все подряд: угловатые силуэты девятиэтажек в спальном районе на Богунии, переделанный из заводского цеха супермаркет «Фуршет» кислотно-желтого цвета, вымазанные мазутом цистерны, застывшие на железнодорожном вокзале, разбитые сити-лайты, круглосуточные магазины с прилагающейся фауной, стаи дрыхнущих на канализационных люках собак, грязные сугробы у тротуаров, длинные вереницы такси, совершенно пустой, как после атомной войны, Старый бульвар с разбитыми фонарями, темную громаду водонапорной башни… Что-нибудь из этого могло и получиться.
За полтора часа «Бегущие кабаны» объездили город вдоль и поперек раза три (немыслимое дело для Киева или любого другого города побольше) и сожгли весь бензин. Заправиться остановились на Смолянке, возле маслозавода, на котором, как уже выяснила Ника, делали вполне приличное мороженое.
— Ну, как тебе? — возбужденно спросил Белкин. — Интересно?
— Ну… — протянула Ника. — Да, в общем, интересно…
— У нас отрыв от всех на полчаса, за бонусный код, — сообщил Белкин. Глаза у него горели азартом. — Последний уровень сделаем — и все, игра наша!
Чем-то он напоминал Нике ее бывшего бойфренда Костика — взрослого и вполне солидного на вид мужика, успешного предпринимателя, обреченного до конца дней своих оставаться Костиком, так и не превратившись в Константина Ивановича. Стоило Костику оказаться за компьютером, и он начинал с азартом подростка расстреливать террористов, крошить гоблинов и спасать мир; и делать он это мог всю ночь напролет. Для Ники это выходило за пределы банальной логики.
Вот и Белкин говорил об игре (и ведь скучной, в принципе, игре!) так, будто это был вопрос жизни и смерти.
Хотя, наверное, для этого люди и играют: создают себе препятствия, чтобы потом их преодолевать. Плеснуть адреналинчика в кровь. Ты ведь, подруга, тоже не в бухгалтеры подалась… Но, попробовав на вкус настоящего экстрима, Ника стала совершенно равнодушной к экстриму искусственному.
— Все, я понял! — выкрикнул Руслан. — Самое старое здание в Житомире — это коллегия иезуитов, на Черняховского. Поехали, код там!
А вот тут было что поснимать. От иезуитской коллегии (или, как уточнил краевед, юридики) осталась только коробка — крыша и внутренние перекрытия рухнули давным-давно — и те уже крошились от выветривания, приобретая странно-пугающие очертания. На стенах росли деревья. Их голые скелеты торчали на фоне звездного неба, как виселицы у Брейгеля-старшего. Эх, жалко света было маловато — подсветить бы фронтон юридики ярко-оранжевым, а изнутри дать рассеянно-лимонный, поиграться с контрастом, и вышла бы отличная открытка к Хеллоуину…
