— Браво! — воскликнул инженер, вытаскивая свой нож из кожаных ножен, которые сделала для него Беатрис.
Таким образом, вечером они лакомились зажаренным на углях сочным свежим мясом.
Большую часть мяса они закоптили и засолили на будущее. Штерн решил выдубить шкуру в маленьком бассейне, который он вырыл рядом с ручьем. В воду он положил кору дуба и каштана, чернильный орешек и большое количество сумаха.
— Должно получиться, — сказал он, погрузив туда шкуру и придавив ее камнями. — Похоже на рецепт старых деревенских врачей — всего понемножку… и если не станет лучше, то хуже во всяком случае тоже не будет.
Сейчас, когда все ушло в небытие, Штерн начал обращать внимание на те проблемы, которые когда-то обременяли человеческую цивилизацию, но были абсолютно не знакомы лично ему. Большей части его индивидуализма и консерватизма, которыми он так гордился восемь веков назад, теперь, перед лицом дикой природы, уже не было.
Сейчас ни ему, ни Беатрис нельзя было терять времени. Каждую минуту необходимо было чем-то заниматься, и каждый новый день казался загруженным больше, нежели предыдущий.
Во время еды, а особенно по вечерам, когда молодые люди сидели при свете лампы в своем обиталище, им нравилось строить гипотезы. Они часто говорили о катастрофе и своем загадочном возрождении. Штерн рассказывал Беатрис о проведенных некогда опытах, во время которых путем резкого замораживания животных удавалось почти полностью прекратить в них жизненные процессы. Эти исследования давали ответ на вопрос, почему они сами не умерли от холода во время многочисленных зим.
При мерцающем уютном свете очага подобные разговоры зачастую затягивались за полночь. Для Штерна эти часы были самыми счастливыми в жизни. В эти мгновения взаимопонимание и близость между молодым человеком и девушкой казались абсолютными и такими интимными, что инженер чувствовал, как любовь к прекрасной девушке берет в плен его сердце. Ему казалось также, что это чувство не было безответным.
— Я ни на мгновение не сомневаюсь, — сказал он как-то во время их беседы, — что мы с вами сейчас единственные живые, полагаю, цивилизованные люди на всей Земле. Если бы кто-нибудь еще остался в живых, будь то в Чикаго или Гонконге, он несомненно постарался бы связаться с Нью-Йорком. Ведь это главный финансовый и индустриальный центр мира.
— Но представьте, что есть и другие люди, может быть, их очень мало. Возможно, они еще не вышли из сна или это произошло с ними совсем недавно, как с нами. Могут ли они в таком случае знать, что мы также живы?
Штерн с сомнением покачал головой:
— Да, такое возможно, но только не в этой части света. В нашем раю нет никого, кроме вас и меня. В таком случае я Адам. А вы… А вы — Ева. А где же дерево греха? Его мы пока еще не отыскали.
Девушка бросила на него быстрый взгляд и опустила голову, чтобы Штерн не мог видеть ее лицо. Но молодой человек заметил, как покраснели ее шея и щеки до самых висков. Он совсем позабыл о своей трубке. Аллан смотрел на девушку, не видя больше ничего вокруг себя.
Воцарилось глубокое молчание. Но где были их мысли…
Мысль, что они не единственные, кому удалось выжить в катастрофе, то и дело приходила в голову девушки. На следующий день она вновь затронула эту тему:
— Предположим, что есть и другие люди, может быть, двадцать или сто, разбросанные по всей Земле. Если они будут просыпаться поодиночке и умирать от голода, то их положение не столь удачно, как наше. А может быть, их даже тысячи, проснувшихся и умирающих от голода и холода!
— Мы не можем узнать это точно, — веско сказал инженер. — Хотя такое вполне возможно. В самом деле, люди, находившиеся, подобно нам, на большой высоте, например на Эйфелевой башне или в горах, могли остаться в живых. Но сейчас мы можем лишь задавать себе вопросы и…
— Но если есть и другие люди, — перебила Штерна Беатрис, — неужели нельзя войти с ними в контакт? Зачем ждать, что они начнут нас искать? Почему мы сами не можем пойти к ним? Если даже в каждой стране осталось лишь по два живых человека, все вместе мы можем создать единую колонию… Как вы думаете?
— Вы хотите сказать, что различные языки, искусство и все, что осталось от человеческой цивилизации, могут быть сохранены? Что колония будет разрастаться и через определенное число поколений человечество вновь вступит во владение Землей? Да, конечно, такое возможно. Но даже если мы с вами остались последними жителями этой планеты, не стоит отчаиваться.
— Но почему бы не попробовать узнать это? — настаивала Беатрис. — Если есть хоть один шанс, пусть даже самый маленький…
— Вы правы! — воскликнул инженер, охваченный новой мыслью. — Я попробую! Как? Этого я пока не знаю. Такая возможность существует, мне необходимо лишь ее отыскать.
После обеда Штерн возвратился на Бродвей, направляясь мимо разрушенного магазина скобяных товаров к бывшему телеграфу в Флетирон Билдинг. С трудом пробравшись внутрь здания, Штерн опять увидел мрачную картину смерти и разрушения, царящих там, где некогда всегда толпились люди. Не было больше ни стоек, ни столов. Страшно изуродованные аппараты трудно было распознать среди царившего повсюду хаоса.
Но в заднем зале Штерн обнаружил много медных проводов. Огромные деревянные бобины и изоляция превратились в тлен, но сами мотки проводов остались почти невредимыми.
— Отлично! — проговорил инженер, собирая провод. — Однажды, когда я перетащу все это в Метрополитен, я смогу сказать себе, что первый шаг к успеху сделан.
Начинало смеркаться, когда Штерн собрал уже достаточное количество проводов для предварительных опытов. На следующий день Аллан и Беатрис обыскали руины станции беспроволочного телеграфа, находившегося на крыше самого высокого здания на Мэдисон Авеню.
Выбраться на крышу они смогли через окно в западной части башни с помощью лестницы, которую Штерн сделал из прочных веток.
— Смотрите, здесь почти все осталось прежним, — сказал инженер, оглядываясь. — Лишь несколько упавших камней проделали несколько дыр. Через них легко можно попасть в нижние комнаты! Давайте, идите за мной. Я попробую. Если крыша меня выдержит, то вы ничем не рискуете.
Через некоторое время они благополучно проникли на маленькую станцию. К счастью, здание, построенное из бетона, почти не пострадало. Они вошли через вращающуюся дверь. За прошедшие века ветер унес все следы того, что осталось от оператора.
Однако аппараты, находившиеся там, ржавые и опрокинутые, по мнению практичного Штерна, все же могли пригодиться для осуществления задуманного им плана. В течение часа он тщательно осматривал, протирал их и убедился в правильности своего предположения.
