— Но я хочу гулять! — Ада капризно поднялась и затопала ногами. Ева смотрела на неё с холодным равнодушием и глубоким спокойствием, вопросительно подняв одну бровь — Позови папу.
— Как скажешь.
Ева снова спустилась на первый этаж, где было подозрительно тихо. Ни на кухне, ни в гостиной никого не было.
— Саваоф Теодорович?
— Вышел, — прозвучал откуда-то сверху грубоватый бас. Подскочив от испуга, Ева обернулась и увидела только волчью голову на стене, которая, впрочем, зашевелилась из стороны в сторону и глубоко зевнула. — Что? — спросил волк, когда увидел, что Ева, онемев от удивления, смотрела на чучело круглыми глазами и только открывала рот, силясь что-то сказать.
— Де-е-вушка привыкла к более уважительному отношению, — проблеяла голова козла с противоположной стороны. — Где твои мане-е-е-ры?
— Я сошла с ума, — вполголоса пробормотала Ева, прислонившись спиной к стене, чтобы не упасть.
— Занято! — рявкнул кто-то над ней, и острые зубы щёлкнули прямо рядом с ухом. Ева отскочила, как ошпаренная, и взглянула наверх.
— Осторожнее, девушка, — опять зевнула голова волка, подёргивая ухом. — Это медведь, он у нас кусается.
— Дурдом какой-то, — прошептала Ева, сползая на стул.
— И не говорите, — добродушно заметил волк, поднимая голову в попытке почесаться. — Вчера из-за него Саваоф Теодорович весь день провозился: больше часа пытался на место повесить.
— И это не считая оленя, чьи рога оказались слишком большими и постоянно мешались, — заметил с противоположной стены чёрный козёл. — Не то что мои — просто идеал рогов.
— Зато ты никак не мог найти себе места, и Саваофу Теодоровичу пришлось перевешивать тебя по всей кухне и гостиной, пока «Его Величеству козлу» не понравилось.
Козёл обиженно надулся и тряхнул длинной бородой.
— Кстати о нём, — немного приободрилась разговорчивостью волка Ева, так как остальные чучела оказались не особо расположенными к беседе. — Вы не знаете, где он?
— Пошёл в сарай за дровами, а то камин скоро погаснет.
Вдруг входная дверь настежь распахнулась, сильный порыв ветра поднял всё, что было можно, на воздух, и пламя костра, пару раз попытавшись противостоять, потухло.
— Ну вот, погас, — грустно заметил козёл, провожая взглядом своих горизонтальных зрачков тонкий дымок.
— Как Вы сказали? В сарае?
— Сразу от дверей налево, — понял волк и показал головой в сторону, где, предположительно, был сарай. Ева уже было направилась к дверям, но на пороге о чём-то задумалась. Тут она быстро взбежала по лестнице на второй этаж, а минут через пять появилась вместе с одетой Адой, и они вместе вышли на улицу.
— Слышал, как она ко мне обратилась? На «вы», — похвалился волк, гордо подняв нос.
— Не только к тебе, — хмыкнул козёл, после чего два чучела начали обсуждать, для чего вообще сюда приехала эта странная особа, и какое отношение она имеет к Саваофу Теодоровичу.
Крепко прижимая к себе Аду, Ева пробиралась сквозь сугробы. Прикрывая второй рукой глаза от колких снежинок, она пыталась рассмотреть где-нибудь сарай, но всё кругом было белым-бело и ничего не видно. Вдруг вдалеке показался тёмный силуэт, также пробирающийся сквозь снег. В правой руке он держал топор.
— Саваоф Теодорович!
Силуэт остановился, будто прислушиваясь, не показалось ли ему, но вскоре продолжил идти.
— Саваоф Теодорович!
— Ева!.. Это Вы?!..
— Да, это я! — кричала она, стараясь заглушить голос метели. — Подождите нас!
— Что?!.. Не слышу!..
— Подождите!
— Не слы-ышу-у!.. Уууууу!!! — подхватил ветер, и снег, будто разозлившись, стёр тёмное пятно, означавшее Саваофа Теодоровича, со своего белого листа.
Идти было тяжело. Ева взяла Аду на руки, прижимая к себе, словно драгоценный оберег, хотя ребёнок тянул к земле, словно камень. Ветер сбивал с ног, часто меняя направление, и свистел, как закипающий на огне чайник.
— «Мчатся тучи, вьются тучи; невидимкою луна освещает снег летучий; мутно небо, ночь мутна», — прозвучал то ли в мыслях, то ли наяву голос Саваофа Теодоровича. Звук шёл откуда-то с неба, а может быть, это Ева бредила, уступая место стихии.
— Ещё чуть-чуть… Ещё немного… — шептала она, судорожно прижимая Аду.
— «Еду, еду в чистом поле; колокольчик дин-дин-дин… Страшно, страшно поневоле средь неведомых равнин!» — продолжал читать Саваоф Теодорович, и было непонятно, это его бас ещё звучит между зеркалами гор, или это ветер гудит в кронах сдавшихся сосен.
— Не могу больше… — выдохнула Ева в плечо Ады. Девочка обхватила холодными руками её лицо, заставляя посмотреть на себя, и тихо сказала:
— Немного осталось. Совсем чуть-чуть.
Это было сказано с такой искренностью и осознанностью, что Ева поверила. Собрав все силы, она, еле переступая, пошла дальше, стараясь не думать о том, сколько ещё это будет длиться.
— «Эй, пошел, ямщик!..» — «Нет мочи:
Коням, барин, тяжело;
Вьюга мне слипает очи;
Все дороги занесло…
Вдруг вдали появились чьи-то очертания. Фигура быстро приближалась, становившись всё отчётливее и отчётливее. Это была женщина; уже опустившись на колени, Ева ползла ей навстречу, в надежде, что та её видит. Через некоторое время фигура приблизилась настолько, что ошибиться уже было невозможно — это была Мария. Она протянула к Еве руки, показавшиеся девушке в тот момент такими добрыми, нужными, и Ева, не совсем понимая, что происходит, с чистой совестью отдала ей Аду. Мария взяла её за ручку, и они вместе пошли в самое сердце метели. Ева осталась одна.
— Вьюга злится, вьюга плачет;
Кони чуткие храпят;
Вот уж он далече скачет;
Лишь глаза во мгле горят…
Собравшись с мыслями, Ева попыталась подняться, но ветер с ненавистью откинул её назад. Гулкий удар прозвучал где-то в горах и волной рассеялся между снежными валунами. Вдруг то справа, то слева стали вырастать длинные столбы воздуха, взвивающие снег вверх. Подняв голову, Ева до того удивилась, что рассмеялась, как ребенок: это шли большие снежные слоны! Их тело полностью состояло из мелких белых мошек, быстро летающих туда-сюда, и, когда они опускали свои толстые, словно стволы деревьев, ноги, раздавался тот самый глухой удар, как при сходе лавины. Маленький слонёнок пробежал мимо, выпустив из хобота тонкую струйку снега, и вскоре потерялся среди сородичей.
— Бесконечны, безобразны,
В мутной месяца игре
Закружились бесы разны,
Будто листья в ноябре…
Стадо слонов ушло вперёд. Ева без сил откинулась на спину, и белое небо, словно мантия, раскинуло над ней свои длинные полы. Сердце бешено стучало, но в голове было пусто и спокойно, как во время кошмара, конец которого знаешь наперед.
— Не лежи на снегу — простудишься.
Ухмыляющееся лицо «человека в окне» появилось перед остекленевшим взором Евы и тут же исчезло, чтобы снова заглянуть сбоку.
— Пить хочется. И спать.
— Спать? Могу сделать одеяло из снега — в этом я мастер. А если хочешь пить, то можно съесть снег.
— Не хочу я есть снег. Он грязный.
— Ну-ну, ты меня обижаешь, — в самом деле обиделся человек, обойдя Еву с другой стороны. — Мой снег самый чистый.
Внезапная догадка пришла в голову девушки, и она, чуть повернувшись, заглянула ему в глаза:
— Так это на тебя жаловался Саваоф Теодорович?
— А он жаловался? — с интересом прищурился «человек в окне» и опустился рядом на корточки.
— Сказал, что «его слуги продолжают устраивать метель, несмотря на то что у него в такую погоду болит голова».
— Ничего не знаю. Она стояла сегодня по плану, — сказав это, он взмахнул обеими руками, и два столба снега взвились высоко в небо. — Знаешь ли, устроить такую грандиозную метель одному бесу не так уж и просто. Но ты посмотри на эти масштабы! Впечатляет, не правда ли?
— Впечатляет…
— Так что? Сделать тебе одеяло из снега?
Не дождавшись ответа, «человек в окне» зачерпнул обеими руками горсть снега, подул на неё, и на Еву мгновенно обрушился сильный снежный поток, погребя под своей толщей её хрупкую фигуру.
