высокой башни, в наши колледжи попадала бы только отборная молодежь.
30 мая, 11 часов вечера
Я решил подыскать себе на лето какую-нибудь работу. А для этого составил список, перечислив все, что я умею:
мне кажется, он может пригодиться в моих поисках.
Я умею:
1) разжигать костер;
2) ориентироваться по карте;
3) ходить в походы;
4) бросать ножи;
5) петь;
6) регулировать свое дыхание;
7) печь хлеб;
8) показывать фокусы;
9) сажать рис;
10) находиться в маленьком темном помещении.
Этого, пожалуй, больше чем достаточно, чтобы найти подходящую работу.
10 июня, 9 часов вечера
Нашел работу: буду копать ямы для посадки деревьев. Я на седьмом небе от счастья. За сегодняшний день вырыл восемнадцать отличных ям. Моему напарнику лет пятьдесят, мне кажется, он сидел в тюрьме… во всяком случае, на руке у него татуировка, как бывает у уголовников. Он негр, с Юга, при ходьбе слегка хромает. Пока что мне больше ничего о нем не известно. Мы работали вместе восемь часов подряд и не перемолвились ни словечком. У меня такое впечатление, что у этого человека есть чему поучиться.
12 июня, 8 часов вечера
Я заметил, что в последнее время, кидая ножи в цель, я стал показывать довольно плохие результаты. Мы состязались с моим напарником, которого, как мне теперь известно, зовут Джим, и я проиграл ему несколько долларов. Он десять раз попал в «десятку», а я в конце промахнулся и разрезал ножом свой ботинок. Джим сказал, что я не вижу цели. Я спросил, интересуется ли он дзен-буддизмом, а он ответил:
— Я интересуюсь тем, как бы тут выжить.
18 июня, час ночи
Сегодня вечером я пошел к Джиму в гости, он живет в комнатенке на какой-то захолустной улочке. Где я только ни бывал, но мне еще не доводилось видеть, чтобы человек жил в одной комнате, причем в такой! Комнатенка была маленькая, примерно десять на двенадцать шагов. Там стояли только кровать и стул, вся прочая мебель отсутствовала. С потолка свисала лампочка без абажура. И все — от пола до потолка — было забито стопами бумаги. Джим сказал, что за двадцать лет он исписал гору бумаги. Он называл это воспоминаниями. Их никто до меня не видел. Джим уверяет, что я первый.
— Пусть кто-нибудь узнает… узнает и запомнит… Потом он похвалил меня за то, что я копаю хорошие ямы, и велел уходить, пока не подумали чего-нибудь плохого.
Возвращаясь домой на автобусе, я вдруг понял, зачем Джим пригласил меня к себе в комнату. Но пока ждал автобуса, чтобы вернуться обратно, прошло слишком много времени. Пожарные только что потушили огонь. Комната Джима и несколько соседних помещений полностью выгорели. Пожарные сказали, что тут все вспыхнуло, словно факел. Они почти ничего не могли поделать и старались лишь не допустить, чтобы огонь перекинулся на все здание. Тела Джима в комнате не оказалось, однако никто
не видел, как он выходил из дома. Пожарные сказали, что огонь в комнате, битком набитой бумагой, полыхал со страшной силой и теперь только судмедэкспертиза в состоянии обнаружить какие-нибудь следы.
Но я думаю, они ничего не обнаружат. Стоя возле дома и глядя, как пожарники сворачивают брандспойты, я вдруг заметил в переулке смутный силуэт мужчины — буквально на мгновение он выступил из темноты. До меня донеслись звуки, которые я принял за приглушенные рыдания. Я пробрался сквозь толпу и, подойдя поближе, понял, что это вовсе не рыдания, а смех. Но когда я дошел наконец до переулка, он был пуст. Я звал, искал, обшарил каждый закоулок — все без толку. Лишь на том месте, откуда доносился смех, лежал карандаш, который заточили совсем недавно. Я подозреваю, что это было послание… Для меня.
1 июля, 7 часов вечера
Получил отказ из маленького бродячего цирка, куда я послал письмо с просьбой принять меня в артисты. Хозяин цирка заявил, что человек, который письменно ходатайствует о принятии его на работу в цирк, — это совершенно неподходящая кандидатура. Еще он добавил, что людей, умеющих метать ножи, у него предостаточно и сейчас он ищет лишь бородатую женщину. Поэтому я согласился поступить в Хаверфордский колледж в пригороде Филадельфии.
Хочу заметить, что меня очень разочаровывает отсутствие в моей нынешней жизни женщин. Видимо, рытье ям — не то занятие, которое способствует завязыванию знакомств. Да и моя любовь к спокойным медитациям не благоприятствует контактам с противоположным полом. Не совершаю ли я ошибки, поступая в колледж, где нет девушек?
6 июля, 8 часов утра
Проснувшись утром, папа решил, что до моего отъезда в колледж мы должны с ним попутешествовать. Я, правда, возразил, что колледж не за тридевять земель, а всего в нескольких милях от нашего городка. Но как бы там ни было, сегодня мы уезжаем, чтобы полюбоваться на гору Рашмор. Таким образом, моей карьере землекопа будет положен конец. Я славно потрудился. Впрочем, с тех пор как Джим скрылся в ночи, сие желание утратило отчасти свою прелесть…
9 июля, час дня
Папа довольно долго распространялся о том, что Линкольн вовсе не мечтал о подобном увековечивании своей памяти: вряд ли ему хотелось воплотиться в куске гранита, лежащем на склоне горы… и чтобы с кончика его носа падали дождевые капли…
9 июля, 10 часов вечера
Мы расположились на ночлег в государственном парке Кастер. Папа лег спать и уже безмятежно храпит в палатке. Я наконец догадался, почему он затеял эту поездку. Сегодня я его застукал с поличным: он стоял возле плаката с портретами президентов, держа в руках транспарант с надписью «Верните индейцам сиу их землю!» — и спорил с двумя пенсионерами, супружеской четой из Индианы, которые замахивались на него фотоаппаратами. После непродолжительной, но бурной дискуссии я все же убедил его прибегнуть к другой форме протеста, такой, которая не повлекла бы за собой тяжких телесных повреждений. Я всегда знал, что папа — человек свободомыслящий, но подобные проявления для меня новость.
В качестве компромисса мы нашли дорожный знак «Стоп!», установленный где-то на отшибе, и распилили его пополам. После этого папа заметно расслабился и с до-
вольным видом принялся сушить над костром лекарственные травы, попутно рассуждая об этике. Завтра мы отправимся домой, и я постараюсь, чтобы мы больше не проезжали мимо монументальных памятников. Никогда еще я вместе с отцом не нарушал закон. Как ни странно, это доставило мне огромное наслаждение. Однако я опасаюсь, что теперь, когда рядом нет мамы, папа может из-за своих увлечений попасть в какую-нибудь передрягу.
15 июля, 11 часов вечера
Домой мы добрались без приключений. Папа явно рад вернуться в свою типографию. И не случайно — дома его ждал заказ на календари для Службы национальных парков. Мир, в котором мы живем, все-таки очень странный.
