21 октября, 8 часов вечера
Поленница для костра возвышается на целых пятнадцать футов. Вокруг стоят студенты, среди которых много влюбленных парочек. Эти держатся за руки. Взоры устремлены на факелы, которыми будут разжигать огонь. Приняты все необходимые меры предосторожности. Я немного нервничаю из-за того, что мне придется встретиться с женщиной в непосредственной близости от огня — еще бы, у меня уже был один горький опыт. Факелы поднесли к дровам. Дым и пламя взметнулись вверх. В воздухе разлито чувство опасности… нет-нет, это безумие… Надеюсь, она…
22 октября, 5.30 утра
Солнце выкатывается из-за горизонта, словно апельсин, его нежные, теплые лучи ласкают землю. С виду этот рассвет ничем не отличается от бесчисленного множества других, повторяющихся на протяжении тысячелетий, но я уверен, что такого яркого солнца земля еще не видела.
Как только языки пламени лизнули верхние поленья, Энди шагнула вперед и очутилась внутри светящегося круга, в отблесках пламени. Мы с ней обменялись всего парой слов. Я рассказал, как ходил босиком по раскаленным углям в одной далекой и чуждой нам стране. А Энди сказала, что ее отец работает пожарником. Мы долго целовались, стоя у костра, А потом вдруг подумали об одном и том же и шагнули из освещенного круга в темноту.
Понятая не имею, где мы с ней занимались любовью. Помню, мы бежали куда-то во мрак, подальше от костра. Кажется, где-то журчала вода. Мы добежали до укромного уголка, где даже луна не светила — ее заслоняли деревья. Там мы поцеловались опять. Наша одежда упала на землю сама, мы не прилагали к этому усилий. Мы легли в высокую траву, которая словно укутала нас одеялом… травинки напоминали змей… Наши тела сплетались… казалось, мы столько лет уже вместе… больше, чем живем на свете… Потом в мою правую ягодицу впился сучок, так что я сразу остановился, и Энди пришлось с силой надавить мне на поясницу, чтобы прекратить кровотечение.
Затем мы вновь обнялись и исследовали друг друга на ощупь, пока я не проник к ней внутрь. Перекатываясь с Энди по траве, я представлял себе дельфинов, которые то исчезают в глубине океана, то выныривают на поверхность… Тут до меня дошло, что мы подкатились к краю какого-то небольшого водоема.
Да! Да! Да! — вскрикивала Энди. Она вопила так самозабвенно и истошно, я никогда ничего подобного не слыхал. Все дальнейшее тонет в тумане… Помню только, что я отчетливо понял, как это бывает, когда преодолеваешь звуковой барьер…
Мы довольно долго лежали на мелководье, сжимая друг друга в объятиях, прежде чем я сообразил, что огоньки, отражающиеся в воде, — это вовсе не звезды, а фонари, освещающие пиршество студентов «Хаверфорда» и студенток «Брин Мор», встретившихся в этот удивительный вечер.
Нам еле-еле удалось отвязаться от нескольких чересчур любопытных типов с факультета физического воспитания: они подошли к самой кромке воды, решив, что пора
спасать утопающих. Мы торопливо оделись, и Энди сказала, что сегодня утром она уезжает по обмену в Голландию, а когда закончит там свою учебу — через полгода, она будет учиться строить дамбы, — то разыщет меня. Еще она сказала, чтобы я не провожал ее, потому что в аэропорту она встретится со своим мужем.
Я даже не пытаюсь понять этот мир. Солнце всходит и заходит. Это единственное, что мне сейчас доподлинно известно.
2 ноября, 7 часов вечера
Сегодня в кабинет директора явился студент химического факультета. Он сказал, что изготовил бомбу и собирается «взорвать к едрене фене все это здание и захватить с собой директора». К счастью, он оказался одним из моих подопечных из общежития: у нас с ним уже успели установиться вполне дружеские отношения, когда он пытался превратить общежитие в ячейку коммунистической партии, чтобы выкурить империалистов из колледжа. Однако блестящий замысел захирел, поскольку империалистов в колледже обнаружить не удалось.
В надежде на то, что нам удастся справиться с ситуацией, не прибегая к помощи местных властей, директор вызвал подмогу: нескольких студентов-физкультурников, меня и крупного деятеля квакерской общины.
Требования студента были просты: возбудить судебный процесс против Никсона и поставить вместо двойки, полученной на экзамене по семантике, тройку. Факультет психологии, однако, нас опередил и прислал своих людей. Через несколько минут бомба взорвалась. Точную связь между двумя этими событиями установить трудно, все тонет в дыму взрыва. Но дела обстояли примерно так…
Зайдя в -кабинет директора, два преподавателя прыгнули на студента и повалили его на пол. Это повлекло за собой взрыв. Студент в результате попал в больницу. Два преподавателя — тоже.
Вот яркий пример того, что в конфликтных ситуациях можно использовать силу только тогда, когда все прочие средства уже опробованы. Ну, и вдобавок случившееся еще раз доказывает, что излишняя образованность — штука опасная.
5 ноября, 11 часов вечера
Получил из Голландии открытку: большая щель в дамбе. Да, вот уж не подозревал, что вид грязной воды, текущей сквозь трещину, может вызвать столь сильные эмоции. Я очень скучаю по Энди. Мне совершенно ясно, что ее несвобода будет мешать развитию наших отношений, но я все равно постоянно о ней думаю. Мной овладевает чувство одиночества, подобное тому, которое я испытывал, когда умерла Мария. Алкоголь помогает его заглушить, но я понимаю, что это не выход. А мне нужно найти выход!.. Однако я в полной растерянности, так как не знаю, с чего начать. Ужасно желать чего-то, прекрасно понимая, что ты не в состоянии этого добиться…
7 ноября, 8 часов вечера
Я поехал домой, чтобы повидаться с папой; надеялся, это вселит в меня бодрость. Папу я застал за обедом:
рядом с ним сидела женщина, которая годится ему в дочери. Она керамист, под ногтями у нее я заметил полоски грязи. Еще я заметил, что папа стал носить сандалии. Конечно, это все лишь мои догадки, но мне кажется, они любовники.
Это открытие отнюдь не улучшило моего настроения;
наоборот, я погрузился в полнейший мрак и пребываю там до сих пор. Я знаю, мне следовало бы порадоваться за отца… и, конечно, я рад… Но случившееся лишний раз доказало мне, доказало еще отчетливей, чем раньше, что я почти всегда был страшно одинок и всю жизнь буду обречен на одиночество… если вдруг не произойдут какие-нибудь коренные изменения…
7 ноября, 10 часов вечера
Мы с Говардом — он учится на геолога — ходим по вестибюлю, пытаясь найти каких-нибудь достаточно взрослых, сформировавшихся — во всех смыслах этого слова — особ, которые отправились бы вместе с нами в местный бар. Говард утверждает, что меня нужно «жутко трахнуть». Понятия не имею, что он подразумевает под словом «жутко», но это все равно лучше, чем сидеть сиднем в комнате.
