Я должен мыслить ясно.
Эркинар сказал бы, что моя душа больна. Уговаривал бы меня остаться на этаже прорицателей, погрузиться в сны, в исцеляющие видения. Но я справлюсь сам.
Почему я не помню, как меня судили, не помню, в чем обвиняли? Почему моя память исказила приговор, заставила блуждать в безлюдных краях? Почему Аянар забрал из города крылатых воинов, зачем держит возле себя?
Они все еще мои звезды, их не перевели. Теперь, зная правду, я всматриваюсь в свое звездное небо и не отвожу взгляд. Арца и Рэгиль сияют на западе, в глубине гор, в городе, — и я сковываю сердце, не даю ему устремится туда.
Но другие крылатые воины — на юге, предвестник Аянара сказал правду. Зачем они там, почему в одном месте? Мы победили, война окончена. Победили, но Аянар зовет меня, я ему нужен, — и мои звезды уже там. Что он поручит нам?
Я вижу и мерцание бескрылых воинов. Их стало меньше, и я понимаю, — многих отняли у меня, они служат преображению теперь. Но оставшиеся сияют как огромное скопление звезд, — далеко от города, но далеко и от моря, где-то в сердце мира.
Что происходит с ними, зачем их разделили так?
Сожаление поглощает меня, я виноват, мне не искупить эту вину. Они мои предвестники, а я оставил их на долгий срок. Я нужен им, а меня не было рядом.
Но я нужен и Арце, нужен и Рэгилю, но приговор запрещает приближаться к ним.
За что меня судили? Почему я не помню?
Ночь на исходе, воздух светлеет. Мои мысли мчатся по кругу.
И разбиваются искрами света.
Мельтиар? Голос доносится с другого края мира, осторожный, далекий, но я сразу узнаю его. Меня зовет Каэрэт, мой предвестник, пилот второй четверки.
Сдержать радость так трудно, но мне удается.
Тебе нужна помощь? — спрашиваю я. Или не с кем поговорить?
Скажи, когда ты вернешься? Это слова, но за ними скрыто большее. Каждое из них говорит: мы так устали ждать, мы не знаем, что делать, возвращайся.
Завтра, говорю я. Вернусь завтра.
Хорошо, отвечает Каэрэт, и я чувствую — он рад.
Я хочу скорее отправиться туда, узнать, что нас ждет. Но мне нужно мыслить ясно.
* * *
— Ты готова? — спрашиваю я у Беты.
Мы стоим у края поляны, ветер колышет желтеющие стебли травы. Позади нас шумит река, ищет путь среди камней. Небо прозрачное и чистое, клин перелетных птиц рассекает его. Они летят в другой мир, туда, где теплее.
Бета серьезная и тихая сейчас. Ее куртка — светлая, доставшаяся от врагов — застегнута на все пуговицы, черная повязка на рукаве совсем истрепалась. Бета смотрит на меня, и я вижу: будущее влечет и страшит ее, она боится за меня и боится расстаться со мной. Я сжимаю ладонь Беты, моя мысль касается ее души, вспыхивает, как звезда.
Я с тобой, говорю я. Буду с тобой всегда.
Бета улыбается, кивает, и темнота вихрем окружает нас, затмевает мир.
Легенда о звезде войны
Дорога жизней подобна небесной реке.
Человек рождается, и одна из звезд озаряет его путь, он носит ее имя, до самой смерти. А в следующем рождении принимает свет другой звезды, другую песню, другое имя. И так без конца — сияющий путь, озаренный мириадами звезд.
Небосвод вращается, сменяются времена года, созвездия поднимаются и уходят за горизонт, небесная река течет сквозь них. У каждой звезды есть место в сияющей россыпи — но есть те, что не стоят на месте, те, что блуждают.
Блуждающие звезды движутся сквозь лабиринт созвездий, их путь то прямой, то свивается в петли. Одни из них видны, свет других неразличим, лишь в зеркалах прорицателей можно найти их отражения.
Эти звезды блуждают на небе, блуждают и здесь, на земле.
Они движутся, но неизменны. Раз за разом, жизнь за жизнью рождаются под светом одной и той же звезды, носят одно и то же имя. В одном поколении их может быть много, в другом — никого. Трудно предсказать их путь, но пророки сумели.
Выжившие после завоевания прятались в горах, укрепляли и строили город, думали, как победить захватчиков. Поняли — нужны те, кто сплотит народ, поведет за собой, и было решено, что никто не сделает это лучше блуждающих звезд.
Каждой блуждающей звезде определили роль, назначали предвестников и стали ждать. Прошли столетия, и, один за одним родились люди, носящие имена скитающихся светил. Один за одним — но все не появлялся тот, кто должен был возглавить войну, повести за собой весь народ.
Звезда войны, Мельтиар, — вот тот, кого все ждали. О нем звучали пророчества, каждый в городе знал его имя, но его все не было.
Мир замер в преддверье зимы, и город в ту ночь был особенно тихим, каждое движение магии вспыхивало и ослепляло, звезда войны сияла в небе.
В эту ночь он родился.
Утром город очнулся, все предвестники войны стали предвестниками Мельтиара, и каждый шаг и вдох теперь приближал войну и победу.
Пророчества сбылись. Прошло двадцать пять лет, багровый свет затопил душу каждого воина, затопил весь мир.
Мельтиар повел своих предвестников в битву и уничтожил врагов.
Я знала, мы на месте, но все еще стояла, зажмурившись.
Жар темноты вокруг нас стихал, я чувствовала, как смолкает стремительный вихрь, остается только раскаленное прикосновение Мельтиара. Как всегда после шага сквозь сердце тьмы, первый миг показался мне лишенным звуков, прозрачным и чистым.
Не открывая глаз, я вслушивалась, пыталась различить, где мы, что вокруг. Один за одним ко мне вернулись прикосновения осеннего ветра, запахи, дурманящие и позабыто-знакомые, пение птиц и дальние голоса людей. Мир больше не был безлюдным и диким.
Мне так хотелось скорее оказаться среди людей, но тихий страх звенел в груди, повторял снова и снова: кто мы теперь? Изгнанники, вернувшиеся домой? Воины, оставившие свой пост и ждущие наказания? Что будет дальше?
Я не должна бояться.
— Идем, — сказал Мельтиар, и я открыла глаза.
Темнота пощадила землю, не оставила на ней выжженных следов. Но трава здесь была вытоптана тысячами шагов, тропы беспорядочно петляли, бежали под своды леса, — он темнел позади нас, вспыхивал багряными и золотыми листьями. Тропы поворачивали и устремлялись вниз, к подножию холма, туда, где застыли сверкающие капли машин. И дальше — к сутолоке красок, к раздувающимся на ветру цветным полотнищам, к смеху и голосам людей.
Мельтиар молча указал туда, и я кивнула, перехватила покрепче перевязь оружия и пошла следом.
Мы спустились по склону, вышли на поляну, к машинам. Все они словно бы спали, — ни шума двигателей, ни отсвета огней, — и почти все были они были черными. Как раньше, во время войны. Борта одной из них раскрылись, наружу выпрыгнул пилот, молча приветствовал Мельтиара. Тот ответил также — взмахом руки, и повел меня дальше.
