Влада Медведникова
Дети войны
Мое время кончилось.
Память о нем еще сияет, горит в небесах. Утренний ветер гонит ее к западу, она тает вместе со звездами, с ночной темнотой. В каждом вдохе рассвет, голос нового дня.
Мое время кончилось, но я жив.
Я смотрю на горы. Черная стена, иссеченная перевалами, поднимается к небу, зовет меня и помнит. Мой дом, я прожил там всю жизнь, но не могу вернуться.
Я не слышу моря, но знаю — оно рядом. Там бушует буря, отголоски шторма налетают ветром, швыряют волосы на лицо, остаются на губах вкусом пыли и вереска. Пыль и вереск повсюду, равнина колышется серебристыми волнами, и насколько хватает глаз — нет никого. Я наедине с беспамятством и утром.
Мои мысли исчезают, как звезды, я не могу удержать их. Лишь пять голосов, сплетенных неразрывно, звучат снова и снова.
Они говорят: «Мы прощаем тебя».
Они гремят в жарком сплетении темноты, их сияние оглушает. Я хочу ответить, хочу понять — но тону, гасну, рассвет уносит меня.
Пыль, вереск и небо, — и больше ничего.
Я поняла, что сплю, когда Тарси позвала меня.
Ее голос, как всегда отчетливый и ясный, был громче выстрелов и взрывов. Отдалились запахи пороха и гари, враги распались на клочья дыма, земля стала полупрозрачной.
Бета, зайди ко мне.
Еще не в силах разлепить глаза, я отбросила одеяло, поспешно нашарила одежду. Я должна торопиться, старшая звезда зовет меня, — наверное, нас перебрасывают на другой фронт, или сейчас начнется атака, или…
В воздухе был привкус электричества, издалека доносился тихий стук металла, движение лопастей. Я открыла глаза.
Это место я всегда называла домом, но последние годы бывала здесь редко. Высокие стены, двухъярусные откидные кровати, белые светильники, ширма, отделяющая уголок нашей команды. Комната младших звезд, наш дом.
Я мотнула головой, отбрасывая остатки сна.
Война закончилась, мы победили. Эджаль, в котором мы скрывались и ждали призыва к битве, — уничтожен. Атанг, главный оплот врагов, — уничтожен. Разрушены крепости всадников, ни одного захватчика не осталось в мире. Мельтиар собрал на побережье тысячи своих предвестников, всех нас, и сказал: «Это ваша победа». Война закончилась.
Мне нужно торопиться — ведь моя старшая звезда, Тарси, зовет меня, — но никакого сражения не будет сегодня. Война позади.
В комнате было тихо и пусто, — никого, только я. И также пусто было в душе, — должно быть потому что, пока нас не было в городе, его постигла беда. Невозможно было поверить в то, что случилось, но я знала — все правда, и от этого вкус триумфа потускнел, остался там, на побережье, среди восторга и криков. Я могла лишь повторять: «Война закончилась», а ощутить этого не могла.
Вчера ночью мы сидели втроем: я, Кори и Коул, и пили за победу. Но вино было слишком легким и сладким, а печаль, пронизавшая город — слишком тяжелой. Кори сказал: «Меня могут перевести из армии». Он плакал, когда говорил это, и был так уверен в своих словах. Но мы все от рождения служили войне, что мы можем еще делать?
А сейчас в комнате было пусто, ни Коула, ни Кори.
Я зажмурилась, чтобы не заплакать тоже, и сказала себе: они просто встали раньше, они уже у Тарси, я встречу их там.
Всю войну я прошла в одежде скрытых, в военной форме врагов, — но теперь настало наше время, я могу ходить в черном, как полагается предвестникам Мельтиара.
Я вытащила из-под кровати ящик, натянула черные штаны и майку. Но куртки не нашла, а за новой идти было некогда, — и я надела светлую куртку врагов. Война оставила на ней следы, и черная повязка на рукаве обтрепалась. Переоденусь сразу, как поговорю с Тарси.
Отброшу последнюю вещь из скрытой жизни.
— Ваша команда расформирована, — сказала Тарси. — Коула и Кори перевели.
Сказала это спокойно, словно давала простые указания. Нашей команды больше нет, но для Тарси словно бы ничего не изменилось, она осталась прежней: уверенный взгляд и ровный голос, волнистая прядь волос падает на воротник, электрический свет отражается в черных пуговицах. И комната совещаний такая же, как была до войны, — темный экран, скамьи вдоль стен, огни на сигнальной панели. Почему все как раньше, если нас разлучили?
Я всегда считала, что команда — это на всю жизнь. Самые близкие люди, что бы ни случилось, они всегда рядом. Как можно жить без команды? Где Коул и Кори сейчас? Когда я смогу их увидеть?
Почему их перевели без меня?
— Куда их назначили? — спросила я.
— Все сообщат позже, — ответила Тарси. — Пока что отдыхай.
Эти слова прозвучали как приказ, и я кивнула, попрощалась и вышла в коридор.
Прошла несколько шагов и остановилась.
Куда мне идти? Я так хорошо знала эту часть города, но будто бы потерялась. Стояла и сжимала ремень ружья, — его тяжесть давила на плечо, тянула вниз, успокаивала, — хорошо, что хотя бы оно осталось со мной. Мимо шли люди, разговаривали и смеялись, каждый направлялся куда-то, у всех была цель. Но не у меня — куда мне идти, зачем?
Я даже не успела попрощаться, когда я теперь их увижу?
— Бета? Что случилось?
Я обернулась на голос.
Вэлти остановился рядом, осторожно взял меня за плечо, — словно боялся, что я вырвусь и уйду, не ответив. Наклонился ко мне, смотрел встревоженно, и я не смогла промолчать.
— Коула и Кори перевели, — сказала я. — А я даже не знаю куда.
Вэлти тяжело вздохнул, — моя боль коснулась его, проникла в душу. Я видела, — он ищет слова, думает, как меня подбодрить.
Вэлти хороший человек, и мы очень давно знакомы, даже были вместе одно время, правда недолго. Мы в чем-то похожи: у него такие же светлые волосы, как у меня, и он тоже предпочитает тяжелые ружья. Но я была скрытой, а он — стрелком города, и в его команде семь человек, а не трое.
— Наверное, перевели к Аянару, — сказал он. — Сейчас многих перевели к нему.
Я не могла представить Коула и Кори предвестниками Аянара. Как они будут преобразовывать мир? Нас не учили этому, мы готовились только к войне.
— От вас никого не забрали? — спросила я у Вэлти.
Он покачал головой.
— Все на месте, и машина тоже. Полетишь с нами? Просто так, посмотреть на мир.
Посмотреть на мир, в котором больше нет захватчиков. Может быть, я снова смогу ощутить победу.
Я улыбнулась и сказала:
— Конечно.
Я сидела напротив Вэлти, возле двери, и смотрела, как борта светлеют, становятся прозрачными. Машина поднималась все выше, разворачивалась над горами, — они простерлись под нами, словно черные молнии, вонзившиеся в землю. У их подножия серебрилась равнина, холмами спускалась к берегу моря. Оно пенилось бурей, неслышное и не страшное с высоты.
