Мельтиар сидел на краю стола, пытался расчесать свои волосы. Деревянный гребень — я нашла его наверху, в шкатулке возле кровати — скользил сквозь длинные темные пряди, распутывал их, одну за одной. Я ждала, пока Мельтиар заговорит, ждала долго. Его волосы уже легли ровным потоком, зубья расчески проходили сквозь них без препятствий, — а он все молчал.
Тогда я спросила:
— Ты не вспомнил, за что тебя судили?
Он покачал головой, сказал:
— Я помню только приговор.
Он смотрел на меня, и я потерялась в его взгляде. Это был Мельтиар, тот, чья мысль и чей голос звали нас в бой; это был Мельтиар, чья душа блуждала вчера в забытье. Тот, кто спросил меня, пойду ли я с ним.
Я ощутила нарастающий звон — то ли боль, то ли счастье — в самой глубине сердца, где моя жизнь сплеталась с душой Мельтиара.
И, чтобы чувствовать то, что чувствует он, чтобы просто быть к нему еще ближе, — я дотронулась до его руки.
— Ты не представляешь, каким я нашла тебя, — сказала я. — Ты говорил такие странные вещи. Может быть, этот приговор… может быть, его не было.
Он подхватил мою ладонь, провел пальцами по линиям жизни. Я ждала, вслушивалась в его чувства, — они стали сейчас озером, бездонным и темным.
— Легко проверить, — сказал он наконец. — Подойдем поближе к городу, там много моих звезд. — Он замолк, словно налетев на невидимую стену. Но потом закрыл глаза и договорил: — Если я ошибся, если приговора не было, мы поймем это сразу.
Я знала о темноте. Знала, что Мельтиару не нужно оружие: с ним всегда сила, хранящая магию, готовая вырваться искрящимися темными волнами. В этой темноте каждый может увидеть свое отражение, там таятся способности старших и младших звезд, и песни магов, живших в Роще.
Но моих способностей там нет, потому что я лишена магического дара.
Про темноту нам рассказали очень давно, — мы жили тогда в городе и только готовились стать скрытыми, отправиться к врагам, — но до войны не видела ее ни разу. Да и потом — только один раз в бою, далеко, у самого горизонта. Черная вспышка ослепила, заставила сердце запеть, — и исчезла.
Сейчас темнота искрилась на пальцах Мельтиара. Я не могла отвести глаз, следила, как она набирает силу: едва различимые черные росчерки свиваются в потоки, движутся все быстрей, сияют все ярче. Никогда прежде я не видела, чтобы свет был черным.
Беззвучный голос Мельтиара полыхнул среди моих мыслей — такой же черный, такой же яркий:
«Страшно?»
— Нет, — ответила я и взяла Мельтиара за руку.
Темнота обрушилась на меня как смерч, как черное пламя. Я больше не видела искр и потоков, она была повсюду. Мир был заслонен, но сиял в темноте, она мчалась так быстро, так яростно, — и мое сердце не успевало за ней, мысли не успевали. Сгорю навсегда, исчезну в грохочущем вихре, — я чувствовала это и ни о чем не жалела.
Темнота сжала меня крепко и исчезла.
Мельтиар отпустил мою ладонь и взглянул вверх, заслонившись от солнца.
Горы были совсем близко. Мы стояли на дороге — верстовые столбы уже исчезли, а пыльная земля успела позабыть скрип колес и стук копыт. Черные скалы поднимались к небу, пики резали синеву. Воздух дрожал от солнечного света, осеннего ветра и приближающей силы машины, — она мчалась к нам с вышины, становилась все больше.
В первый миг я подумала — Вэлти вернулся. Но машина была быстрее, меньше и рядом с ней парила крылатая звезда.
Она ринулась вниз — крылья сложены, волосы бьются на ветру, ни доспехов, ни шлема. Этот полет был таким знакомым — черная молния, рассекающая небо. Еще миг, и я поняла, кто это, и взглянула на Мельтиара.
Он смотрел в небо, на мчащуюся к нему Арцу.
Мне показалось — я стала невесомой, если засмеюсь сейчас, то взлечу. Теперь все будет хорошо. Мы вернемся в город, Мельтиару станет лучше, он скажет мне, где Кори и Коул, скажет, что делать дальше, и…
Машина догнала Арцу, стремительная и внезапная, как пуля. Два крылатых воина выпрыгнули из нее, схватили Арцу, остановили ее полет. Она извернулась в их руках, но не смогла вырваться, крылья ударили по воздуху, отчаянно и быстро.
— Мельтиар! — Ветер рвал голос Арцы, дробил на надежду и боль. — Мельтиар!
Он стоял неподвижно, его чувства стали такими острыми, что резали душу. Он так хотел отозваться и рвануться к Арце, но лишь смотрел на нее. Откуда у него столько сил, как ему удается молчать?
Машина поймала Арцу и тех, кто держал ее, борта сомкнулись над ними, заглушили крики. Машина взлетела, помчалась прочь, ветер ударил в лицо. Черные пики заслонили ее, осталось лишь небо, пустое и ясное.
Мельтиар все еще смотрел вслед.
Я тронула его за плечо — боль обожгла меня, на миг лишила дыхания, — и сказала:
— Ты был прав.
Он обернулся ко мне.
— Я перенесу тебя ближе к городу. — Он говорил медленно, словно каждое слово давалось ему с трудом. — К главным воротам. Меня не успеют увидеть, а ты будешь почти дома.
— Я не вернусь в город без тебя, — ответила я, глядя ему в глаза.
Вчера, когда я нашла его среди вереска, он спросил: «Пойдешь со мной?» Сейчас он молчал, но вопрос горел в воздухе между нами и в глубине его зрачков. Слова были бессильны, поэтому я обеими руками сжала ладонь Мельтиара, чтобы он ощутил то, что переполняло мое сердце: я никогда не предам, всегда буду рядом, я не вернусь в город одна.
Наша боль смешалась, но стала светлей и легче, — моя уверенность пронизала ее. Мельтиар смотрел на меня, долго, а потом кивнул.
— Куда мы пойдем? — спросила я.
— Туда, где никто не живет, — ответил Мельтиар.
Мы идем на юг.
Рассвет плывет за нами следом: прозрачные алые отблески на облаках, дыхание горных вершин в порывах ветра. Бета сжимает перевязь ружья — так крепко, что побелели костяшки пальцев. Я прикасаюсь к темным стволам, и оружие вновь наполняется силой. Оно больше не тянет к земле, и Бета ускоряет шаг.
Мы спускаемся по склону холма, к пыльной равнине, заросшей ковылем. Мне не нужны дороги врагов, пусть остаются в стороне, доживают последние дни. Мой путь теперь лежит через пустоши, безлюдные земли — мой дом.
Проснувшись, я хотел идти к морю. Оно недалеко от заброшенной деревни врагов, я мог бы подняться на черные камни, нависающие над кромкой прибоя. Мог бы слушать бурю, смотреть туда, где волны смыкаются с небом, туда, куда я отправил Лаэнара. Но этот берег слишком близко к городу, а боль и без того слишком сильная.
Поэтому за оградой деревни я повернул на юг. Бета пошла за мной, ни о чем не спросив.
Темнота могла бы перенести нас в любое место в мире, но я не знаю, какие места теперь для нас. Мы идем, и я слушаю ветер, восходящее солнце и землю под ногами. Земля говорит о преображении громче всех.
