Как он мог действовать, не боясь ответных мер? Он знал законы не хуже ее. Он знал, что поставлено на кон. Он знал, что может потерять.
«О Джек! Не вынуждай меня причинять тебе боль. Не допускай, чтобы мы отдалились друг от друга подобным образом. Не заставляй меня выслеживать тебя».
— Я думал, ты забыла.
Шайлер улыбнулась, сняла дождевик и повесила его на крючок. Она только что вошла в квартиру, открыв дверь своим ключом. Ключом, который носила на шее, привязав на шелковую ленту. Девушка никогда не снимала его, из страха, что ключ могут украсть. Она вошла в здание обычным образом. Перебросилась парой вежливых слов с охранником. Поднялась вверх на лифте, обменявшись любезностями с соседями. Поворковала с их младенцем, запеленатым тючком, что умостился в детской коляске стоимостью в тысячу долларов, обитой внутри овечьим руном. Притворялась, что она точно такая же, как и они. Хватит с нее вампирских трюков на сегодняшний вечер.
— Ты давно тут? — спросила девушка.
— Только что вошел.
Он стоял у колонны, скрестив руки на груди. На нем по-прежнему была та же самая белая рубашка, что и сегодня утром, несколько измявшаяся к концу дня; он ослабил галстук и отпустил, так что тот сбился набок. Но сам он по-прежнему был золотым и великолепным. В зеленых, словно море, глазах искрились веселье и желание. Джек Форс. Тот самый парень, которого она с нетерпением ждала весь вечер. Парень, которого она ждала всю свою жизнь.
Шайлер хотелось кинуться к нему — подбежать и со смехом броситься в объятия, — но она наслаждалась тем, как Джек смотрит на нее. В его напряженном взгляде можно было утонуть. А за последние несколько недель, что они были вместе, Шайлер кое-что узнала об искусстве обольщения.
Узнала, что куда слаще заставить его ждать. Потому она тянула время, снимая туфли и вытирая босые ноги о ковер — и позволяя юноше разглядывать себя.
За пределами этой квартиры они были друг другу чужими. Он даже не смотрел на нее. Не мог себе этого позволить. Потому Шайлер хотела, чтобы он смог насладиться, глядя на нее столько, сколько его душе угодно.
— А ну заканчивай! — прорычал он.
И вот тогда она наконец побежала, кинулась в его объятия, и они вместе врезались в стену, но так и не отпустили друг друга. Джек поднял ее легко и непринужденно, осыпая поцелуями.
Шайлер обвила его ногами и наклонилась, водя по его щеке завитками своих волос.
— Джек.
В его руках она таяла. Шайлер прижалась к юноше; его сердце бешено стучало в такт ее сердцу. Когда они поцеловались, Шайлер закрыла глаза и перед ними вспыхнула миллионоцветная радуга, великолепная и живая. Исходящий от Джека запах был житейским и роскошным, страстным и чувственным. Это было неожиданно: Шайлер предполагала, что от него в лучшем случае может тянуть лишь холодом льда, и ей нравилось, что Джек пахнет так грубо и реально. Он не сон.
Шайлер знала, что они поступают нехорошо. Лоуренс предупреждал ее, что вампирские узы не следует разрывать. Джек давал клятву другой. Девушка обещала себе остановиться — но вместе с этим она обещала Джеку, что всегда откликнется на его зов. Они были так счастливы вместе! Они принадлежали друг другу. Однако же они никогда не говорили ни о прошлом, ни о будущем. Существовало только настоящее, этот созданный ими хрупкий мыльный пузырь, их маленькая тайна. Кто знает, сколько им отпущено времени?
Когда Шайлер находилась в его объятиях, ей было жаль Мими.
Это началось сразу после того, как ее поселили в том мраморном позолоченном дворце, который Форсы называли домом. Это место походило на помесь крепости с Версалем. Комнаты и передние здесь были забиты великолепным антиквариатом, отполированным и театрально выставленным напоказ. Окна окутывали океаны дорогих тканей, а безмолвные слуги скользили по дому, поддерживая чистоту и предлагая его обитателям чай или кофе на серебряных подносах.
Шайлер сидела на роскошной кровати в отведенной ей комнате и пинала потрепанный чемодан, единственный остаток собственного дома, который она позволила себе прихватить. Лоуренс пообещал, что он так или иначе вытащит ее оттуда, что она вскоре вернется в свой, принадлежащий ей по праву дом. Он знал, что Чарльз не позволит ему поддерживать контакт с внучкой, потому они договорились использовать Оливера в качестве связного.
Лоуренс сам отвез внучку в городской дом Форсов. Он помог ей донести вещи до парадного входа, где их забрал слуга в перчатках. Дедушка ушел слишком скоро, и Шайлер снова осталась одна.
Чарльз устроил ей краткую экскурсию по дому: играющий бликами бассейн в цокольном этаже, вполне подходящий по размеру для проведения олимпийских соревнований, теннисный корт на крыше, спортзал, сауна, комната Пикассо (она так называлась потому, что в ней находился один из двух огромных эскизов к шедевру мастера, полотну «Авиньонские девицы»). Чарльз сказал, чтобы она располагалась, как ей удобно, и брала на кухне все, что пожелает. Затем он изложил свои правила. Шайлер пребывала в таком гневе и раздражении, что могла только молча кивать в ответ.
Потому она и пинала чемодан. Дурацкий чемодан. Дурацкий чемодан со сломанным замком. Дурацкий уродливый чемодан — одна из немногих вещей, оставшихся у нее от матери. Это был старый дорожный сундучок «Луи Вуитон», из тех, которые, когда их поставишь и откроешь, превращаются в мини-шкаф. Девушка снова пнула чемодан.
Тут в дверь негромко постучали, потом она отворилась.
— Извини, не могла бы ты... э-э... отложить это ненадолго? Я пытаюсь читать, — сказал Джек.
Судя по виду, он был погружен в свои мысли.
— Ой, извини.
Шайлер прекратила пинать чемодан. Она размышляла над тем, когда же она увидит своих кузенов. Тонкости запутанных взаимоотношений в вампирских семьях все еще плохо давались ей, но Шайлер понимала, что технически они с Джеком не являются кровными родственниками, даже если Чарльз и приходится ей дядей. Надо будет как-нибудь спросить у Лоуренса, как бы это все уладить.
— Что ты читаешь?
— Камю, — ответил Джек, показав ей экземпляр «Постороннего». — Читала?
— Нет, но мне нравится то, что «Кьюэ» поют, — ну, песня по мотивам этой книжки. Слыхал?
Джек покачал головой.
— Не-а.
— Кажется, она входит в их первый альбом «Три воображаемых парня». Роберт Смит — он тоже запойный читатель. Может, и экзистенциалист вроде тебя, — решила поддразнить она Джека.
Джек прислонился к стене, сложил руки на груди и задумчиво взглянул на девушку.
— Тебя тошнит, до того не хочется здесь быть.
— Что, настолько заметно? — поинтересовалась Шайлер, пряча руки в длинных рукавах свитера.
