— Ты знаком с кем-нибудь отсюда? — поинтересовался я. — Потому что нас ведь не…
Томас достал из кармана ключ, сунул его в замочную скважину и отворил дверь.
— …пустят, — договорил я. В грудь мне осязаемо ударила волна горячего воздуха и дыма, отдающего сомнительными, с точки зрения закона, запахами. Откуда-то из-за багровой дымовой завесы слышались «тынц-тынц-тынц» техно-данса.
— Это наше семейное предприятие, — пояснил Томас, убирая ключ в карман. Лицо его приобрело странное выражение. — Мы с Жюстиной в «Зеро» и познакомились.
— А никого другого из семьи здесь нет? — спросил я. Из всех разгуливающих в наших краях вампиров представители Белой Коллегии менее других опасны в физическом отношении — и пугают меня больше других. Порождения похоти, они питаются эмоциями и жизненной энергией тех, на кого охотятся. Их жертвы впадают в подобие наркозависимости, пристращаясь к этому процессу, добровольно предлагая себя снова и снова до тех пор пока жизненные силы не иссякнут совсем. Бедолаги, совращенные вампирами Белой Коллегии, превращаются в их рабов. Словом, общаться с этой вампирской братией — самое последнее дело.
Томас покачал головой:
— Не думаю. Иначе Жюстина вряд ли выбрала бы для встречи с нами это место.
Если только ее не заставили это сделать, подумал я, но промолчал. Я предпочитаю держать свою паранойю при себе, а не делиться ею с родными и близкими.
— Только после тебя, — заявил Томас, невозмутимо сдирая с себя футболку.
Я уставился на него.
— У клуба существует неписаный дресс-код, который здесь стремятся поддерживать, — пояснил он. Вид он при этом имел, правда, самодовольный. Торс у него не как у качка, конечно, но все же впечатляющий. Мой торс выглядит так, будто я не имею возможности нормально питаться.
— Ох, — пробормотал я. — Мне что, тоже разоблачаться?
— У тебя хороший кожаный плащ. Сойдет.
— Спасибо и на том, — буркнул я и шагнул через порог.
Мы миновали коридор, в котором по мере продвижения становилось все темнее, громче, и подозрительных запахов тоже прибавлялось с каждым шагом. Дорогу перегородила черная занавесь, и я отодвинул ее в сторону. За ней обнаружились еще несколько футов коридора и дверь, перед которой стояли двое мужчин капитального сложения.
Один из них поднял руку.
— Прошу прощения, сэр, но это частная…
Томас сделал шаг вперед, остановился рядом со мной и пристально посмотрел на говорившего.
Тот опустил руку; когда он вновь заговорил, голос звучал так, словно у него пересохло во рту.
— Извините, сэр. Я не знал, что он с вами.
Томас не опускал взгляда.
Вышибала повернулся к двери, отпер ее своим ключом и распахнул перед нами.
— Вам столик, сэр? Принести выпить?
Немигающий взгляд серых глаз Томаса скользнул наконец в сторону от вышибалы, словно тот исчез, не оставив следа. Брат шагнул мимо, так и не сказав охраннику ни единого слова.
Тот вымученно улыбнулся мне.
— Прошу прощения, сэр. Приятного вам вечера в «Зеро».
— Спасибо, — отозвался я и следом за братом вступил в картину, напоминавшую нечто среднее между античной вакханалией и кадром из фильма Феллини.
Белого освещения в «Зеро» не имелось вовсе. Преобладали красные тона, кое-где перемежавшиеся вкраплениями синего и… право, не знаю, можно ли так сказать про свет — черного. Даже в самых глубоких тенях что-то время от времени вспыхивало и переливалось. Весь зал заволокло пеленой сигаретного дыма, искажавшего размеры и пропорции.
Мы стояли на подобии балкона, нависавшего над танцевальной площадкой. Бас ухал с такой силой, что я ощущал его вибрацию желудком. Огни синхронно вспыхивали и гасли. Пространство под нами заполняла толпа потных людей, одежда которых варьировала от накидки с капюшоном до нескольких полосок изоленты на одной из девиц. Рядом с танцами располагался бар, а дальше все пространство до дальней стены занимали столики. Футах в восьми над танцплощадкой висело несколько клеток, внутри которых извивались в танце молодые мужчины и женщины в вызывающей одежде.
Лестницы и галереи вели на дюжину выступавших из стен площадок, на которых разместились посетители побогаче; оттуда они могли наблюдать происходящее внизу, сохраняя при этом некоторое подобие приватности. Вместо столов и стульев на большинстве таких площадок стояли диваны и кушетки. Имелись на них и более экзотические предметы меблировки. На одной, например, возвышалась здоровенная Х-образная крестовина, к которой был привязан лицом к деревяшке молодой мужчина с длинными, спадавшими на обнаженную спину волосами. На другой площадке торчал из пола блестящий латунный шест, у которого извивались две девушки, а вокруг разлеглись на диванах зрители обоего пола.
Повсюду, куда ни посмотри, люди занимались тем, за что в любом другом месте их немедленно арестовали бы. На некоторых выступавших из стены площадках имела место оживленная сексуальная активность, количество участников которой варьировало от двух до девятнадцати. Не сходя с места, я мог насчитать не меньше трех столиков, на которых белели выложенные для втягивания дорожки белого порошка. На стенах над мусорными корзинками висели полки со шприцами, каждая с ярким символом биологической угрозы. Кого-то хлестали кнутами и плетями. Кого-то связывали разнообразными путами, использовались и более прозаические наручники. Каждое второе обнаженное тело щеголяло пирсингом или татуировками. Сквозь грохот музыки пробивались время от времени крики и визг, полные боли, экстаза, радости, страха или всего вместе взятого.
Время от времени огни вырубались, оставляя только вспышки стробоскопов, высвечивавших стоп-кадры этого сибаритского пиршества.
Музыка, освещение, пот, дым, алкоголь, наркотики — все это бурлило в котле безумной, ненасытной страсти.
Потому это место и назвали «Зеро», сообразил я. Нулевые ограничения. Нулевые приличия. Место идеального, сосредоточенного забытья, полное привлекательного и отвратительного, тошнотворного, всепоглощающего Голода.
Нулевое насыщение.
Меня пробрала невольная дрожь. Таким бы стал мир, созданный Белой Коллегией. Таким бы они его сделали, будь у них возможность. Планета Зеро.
Я покосился на Томаса. Тот шарил взглядом по помещению. Глаза его сменили оттенок: из обычных серых они сделались светлыми, серебристыми с металлическим блеском. Взгляд его задержался на паре проходивших мимо нас молодых женщин в черных кружевах под длинными кожаными накидками; они крепко держали друг дружку за руки, сплетясь пальцами. Обе разом повернулись к нему, словно услышали, как он зовет их. Шаги их замедлились.
