Вернулся Ансельм. Принес хлеб, вареные яйца, завернутые в тряпицу, большой кусок сыра, горшок с похлебкой, теплый на ощупь, и бутыль с вином. Ди обрушилась на еду. Чуть погодя, сметя большую часть угощения, заметила, что сам Ансельм ничего не ест, только смотрит на нее с боязливым трепетом.
– Что, опасаешься вкушать хлеб вместе с ведьмой? – спросила с набитым ртом.
Он сморгнул, ничего не ответив.
– В общем-то, правильно делаешь. Молодец. Ведьма, дружок, это коварная штука. Она, к примеру, сама может не подозревать, что она ведьма. А пагуба через нее все равно идет. Вот я, скажем, тоже ни сном, ни духом… В общем, ладно. Это мои проблемы. А ты давай выкладывай свои. Что тут у вас стряслось.
Ансельм послушно приступил к рассказу.
– Учитель мой хоть и простой лекарь, но наделен щедрой Божьей милостью. Даровано ему умение прорицать будущее, прозревать в его туманной мгле знаки и толковать их, приоткрывая завесу грядущего. Его так и кличут – Януарий-предсказатель. Многие к нему приходят, просят открыть будущее, поведать судьбу, дать совет, как избежать несчастий.
– И что, сбывается предсказанное? – не утерпела Ди.
Ансельм скромно потупил взор.
– О да. Учитель стяжал славу непревзойденного прорицателя. Что ни изречет – то и происходит. Но кое-кто считает, что в этом ему помогает сам хозяин преисподней, что учитель продал душу бесу в обмен на дар ясновидения. Вельможные господа терпели бы его у себя под боком, ведь учитель оказывал услуги некоторым сеньорам из городского совета и те были довольны его речениями. Но когда учитель во всеуслышание предсказал скорую гибель города, тут даже милостиво настроенные к нему впали в великое раздражение. Учителя вызвали на Совет и сделали строгое внушение.
Ансельм печально вздохнул.
– Только ведь мой учитель несгибаем, как дворцовая башня. Если что сказал – назад не возьмет. И продолжал настаивать на своем. Городу суждена погибель от чужедальней женщины, которая явит себя как вспышка молнии – внезапно, величаво, гневно.
Еще один вздох – и еще более печальный.
– И вот она явила себя.
Ди потребовалось какое-то время, чтобы догадаться о смысле преданного по-собачьи взгляда, которым Ансельм одарил ее после этих слов.
– Я??!!
Унылый кивок головой:
– Ты. Ты пришла – учителя схватили средь бела дня, как последнего разбойника. И я остался один. Теперь ты должна вызволить его.
Ди, оглушенная грохотом колесницы судьбы, ошеломленно повторяла:
– Я?! Почему?!
И тут до нее дошло. Глаза чуть не выпрыгнули из орбит.
– Меня арестовали из-за предсказания твоего лекаря?!
– Предсказания того, кто ясно читает книгу будущего, – с явной патетикой в голосе возразил Ансельм.
– И судили… потому что хотели… ликвидировать меня?! Теперь понятно, почему это выглядело так… так фальшиво. Так надуманно и бездарно. А им, оказывается, просто нужен был предлог, совершенно любой?!
Ди сжала ладонями виски.
– У меня сейчас голова треснет.
Она схватила недопитую бутыль с вином и отхлебнула добрую четверть литра.
– А зачем им понадобился твой ясноглазец?
Ансельм понурил голову.
– Не знаю. Может быть, они хотели посрамить его, отправив на костер вместе с тобой – той, которую он напророчил городу.
– Чтобы показать всем, как ловко они обвели за нос судьбу-злодейку? – Ди нервно рассмеялась. – А ты взял, да и увел у них из-под носа главный козырь? А кстати, почему бы тебе было не умыкнуть из темницы своего возлюбленного учителя, вместо того чтобы спасать неизвестно зачем пришлую ведьму, которая к тому же должна наслать пагубу на твой город? Чего ради ты рисковал, вытаскивая меня, рыцарь-спаситель?
Ансельм еще ниже опустил голову и тихо проговорил:
– Ради пагубы. Ты должна предать город гибели, как и было сказано.
С минуту Ди соображала, настороженно, почти с испугом глядя на полоумного ученика лекаря. Потом выдавила:
– Ты в своем уме, мальчик? Зачем тебе это надо? Месть? Ты не слишком ли много на себя берешь?
Ансельм решительно замотал головой.
– Нет. Нет. Учитель говорил, что месть – ядовитая жаба, к ней нельзя прикасаться. Я не мстить хочу, я просто…
Закусил губу, точно боясь проговориться.
– Что – просто?
Ди взяла его за подбородок и требовательно заглянула в глаза. Зажмурившись, он выдохнул:
– Предсказание должно сбыться, чего бы мне это ни стоило. Иначе учитель будет опозорен и слава его изойдет червоточинами.
Ди оценивающе смотрела на него, складывая воедино мелкие детали его поведения и слов.
– Ты очень любишь своего учителя?
Ансельм внезапно усмехнулся.
– Если бы не любил, он бы не был тем, кто он сейчас.
– А ты не так прост, я гляжу. Ну-ка, скажи-ка, милый преданный Ансельм, – все остальные предсказания твоего учителя тоже сбывались твоими заботами?
Она все еще держала его за подбородок, властно требуя ответов на свои вопросы, – стращала ведьминским взглядом. Ансельм закивал, подтверждая догадку. Только сейчас Ди заметила, что парня бьет крупная дрожь. Но не отпустила, а напротив, сильнее сжала его нижнюю челюсть.
– Тебя заставлял делать это твой учитель? Знаешь ли, это называется мошенничество.
– Нет. Нет, – Ансельм испуганно завращал глазами. – Он ничего не знает. Это я. Сам. Учитель не должен знать об этом. Смилуйся, госпожа Ди! Если он узнает, то выгонит меня.
– Ну, для этого ему еще нужно выйти из тюрьмы живым и невредимым. Перестань трястись. Я не собираюсь ничего говорить твоему учителю, можешь не бояться. Лучше расскажи, как ты это делал. Очень интересно.
Она наконец отпустила беднягу и даже отодвинулась от него, чтобы он успокоился и расслабился. «Хороша ведьма! – думала она, устраиваясь на своем самодельном пуфике. – Запугала мальчика чуть не до смерти».
– Ну… как делал, – Ансельм робко пожал плечами. – Обыкновенно. Скажет, к примеру, учитель булочнику, что тот скоро найдет у себя во дворе припрятанный горшок золота. А купцу Фьезоле напророчит потерю нажитого потом и кровью. Ну и…
– Понятно, – Ди вдруг стало весело. – И ты одним махом двоих убивахом. А если бы попался на краже? Забили бы ведь, а? Или собаками затравили?
– Все в руце Божией, – Ансельм смиренно возвел очи горе. – Только Господь благоволит моему учителю. И от той благодати перепадало и мне, грешному. Или вот еще. Скажет кому-нибудь, что вскорости надо тому ждать убытка от огня.
– И ты ничтоже сумняшеся устраиваешь красивый такой, аккуратный пожар. Нехорошо это, дружище Ансельм. Ой как нехорошо.
Ансельм дрожать перестал и теперь только удрученно вздыхал: мол, что поделать, работа такая, поневоле приходится брать грех на душу. Слово-то ведь учителя – закон. Сказано – сделано.
