Оставаясь людьми, и тот и другой лагерь бессильны друг перед другом. Есть и другие законы, говорил раб Сигурду. Ни Шарейн, ни Кланет не могут покинуть корабль, когда он приходит в гавань. Женщины Шарейн могут. Черные жрецы тоже, но ненадолго. Скоро они должны вернуться. Корабль тянет их к себе. Что сними будет, если они не вернутся? Раб не знал, но сказал, что это невозможно, корабль все равно притянет их.
Кентон раздумывал над этим, с болью в спине гребя веслом. Несомненно, корабль создали весьма практичные и эффективные божества они ничего не упустили, ни малейшей подробности, подумал он насмешливо.
Что ж, они создали игру, и у них есть право создавать законы этой игры. Он подумал, сможет ли Шарейн свободно ходить по кораблю от носа до кормы, когда он станет его хозяином. Думая об этом, он услышал рог Зачеля и, довольный, погрузился в забвение, которое приносил сон.
После шестого сна он проснулся с кристально ясным сознанием, с удивительным чувством радости жизни, тело его, свободное от боли, стало гибким и сильным. Он легко и сильно двигал веслом.
– Я предсказывал, что сила придет к тебе из моря, – сказал Сигурд. Кентон с отсутствующим видом кивнул, его обострившаяся мысль ухватилась за проблему освобождения от цепей.
Что происходит на корабле, когда гребцы спят? Не может ли представиться ему и викингу шанс освободиться, если они не заснут?
Если бы он мог не заснуть!
Но как закрыть уши, если рог льет в них сон, как сирены в древности лили свои смертоносные песни в уши моряков, посмевших приплыть в их владения.
Сирены! В его памяти вспыхнуло приключение хитроумного Одиссея. Как его охватило желание услышать песни сирен – но не остаться с ними. Как приплыл он в их владения, залепил уши своих гребцов растопленным воском, велел им привязать себя к мачте с открытыми ушами – и тога, проклиная всех, стремясь разорвать путы, сходя с ума от желания прыгнуть в их белые руки, он слышал их зачарованные мелодии – и благополучно уплыл от них.
Поднялся ветер – постоянный ровный ветер, который заполнял парус корабля и нес его по мягким волнам. Скомандовали сушить весла. Кентон склонился на скамье. Сигурд был в дурном настроении, когда он становился молчалив, лицо хмурое, глаза устремлены вдаль, он полон мечтами о далеких днях, когда его драккар бороздил Северный океан.
Кентон опустил руки на шелковые тряпки, в которые были завернуты его ноги, пальцы его, внешне бесцельно, начали отрывать нити, сминать их и собирать в шелковые цилиндрики. Он продолжал работать, викинг не обращал на него внимания. И вот он сделал две пробки. Зажал одну в ладони, потер лицо и незаметно всунул пробку в ухо. Немного подождал, закрыл второе ухо. Рев ветра превратился в громкий шепот.
Медленно, незаметно вынул пробки, скрутил еще нитей. Снова заткнул уши. Теперь слышалось только слабое далекое бормотание. Удовлетворенный, он сунул пробки за пояс.
Корабль летел вперед. Вскоре пришли рабы и вылили на них с викингом ведра с водой, принесли им еду и питье.
Перед самым началом сна Кентон опустил голову на скамью, держа в пальцах шелковые цилиндрики. Быстро засунул их в уши. И расслабил все мышцы. Монотонный звук рога превратился в еле слышное жужжание. Но даже и теперь его охватывал сон. Кентон боролся с ним, отгонял сон. Жужжание прекратилось. Он слышал, как рядом прошел надсмотрщик, посмотрел ему вслед сквозь сомкнутые ресницы. Надсмотрщик поднялся на корму и исчез в каюте Кланета.
Черная палуба была пуста. Как бы ворочаясь во сне Кентон перевернулся, опустил руку со скамьи, положил на нее руку и взглянул на то, что находилось за ним.
Он услышал смех, золотой, звонкий. По краю палубы шла Шарейн, рядом с ней черноволосая Саталу. Шарейн села, развязала свои волосы, распустила золотое облако по плечам, сидела будто под ароматным шелковым красно–золотым тентом. Шаталу приподняла золотистую прядь, начала расчесывать ее.
И сквозь эту прекрасную паутину глаза Шарейн устремились на него. Невольно он широко раскрыл свои, взглянул в ее полускрытые зрачки. Она удивленно выдохнула, приподнялась, в изумлении смотрела на него.
– Он не спит! – прошептала она.
– Шарейн! – выдохнул он.
Он видел, как краска покрыла ее лицо, оно стало холодным. Она подняла голову, нарочито принюхалась.
– Саталу, – сказала она, – тебе не кажется, что очень воняет из ямы? – Она сморщила нос. – Да, я уверена. Как на старом базаре рабов в Уруке, когда приводили новых рабов.
– Я… я не заметила, госпожа, – запинаясь, ответила Саталу.
– Ну, конечно, – голос Шарейн стал безжалостен. – Вот он сидит, новый раб. Странный раб, который спит с открытыми глазами.
– Но он… он не похож на раба, – девушка по–прежнему запиналась.
– Неужели? – ласково спросила Шарейн. – Что с твоей памятью, девушка? Каковы признаки раба?
Черноволосая девушка не ответила, низко склонилась над локонами госпожи.
– Цепь и следы кнута, – насмехалась Шарейн. – Вот признаки раба. И у этого нового раба они есть – во множестве.
Кентон по–прежнему молчал, не отвечал на насмешки, не двигался; он на самом деле едва слышал ее, упиваясь ее красотой.
– Ах, мне снился человек, который пришел ко мне с великими словами, носитель обещаний, надежда моего сердца, – вздохнула Шарейн. – Я открыла ему свое сердце – в том сне, Саталу. Все сердце! А он ответил мне ложью, и его обещания оказались пустыми, и мои девушки побили его. А теперь мне кажется, что там сидит этот лжец и слабый человек из моего сна, и на спине у него следы кнута, а руки у него в цепях. Раб!
– Госпожа! О, госпожа! – прошептала Саталу.
Кентон хранил молчание, хотя насмешки начали жечь его.
Неожиданно она встала, просунула руки сквозь сверкающие пряди.
– Саталу, – прошептала она, – может ли мой вид разбудить раба? Может ли раб, особенно молодой и сильный, разорвать свои цепи – ради меня?
Она качнулась, обернулась; сквозь тонкую одежду сверкнули изящные розовые округлости грудей и бедер. Она широко раскинула сеть своих волос, посмотрела сквозь них на него шаловливым взглядом. Прихорашиваясь, выставила вперед розовую ногу, колено с ямочкой.
Он безрассудно поднял голову, кровь ударила ему в лицо.
– Цепи будут разорваны, Шарейн! – воскликнул он. – Я разорву их – не сомневайся. И потом…
– И потом, – повторила она, – потом мои девушки снова побьют тебя, как и раньше! – она усмехнулась и отвернулась.
Он следил, как она уходит, пульс бился в его висках, как барабан. Он заметил, что она остановилась и что–то шепнула Саталу. Черноволосая девушка обернулась и сделала ему предупреждающий жест. Он закрыл глаза и опустил голову на руки. И услышал шаги Зачеля, спускавшегося в яму. Прозвучал будящий свисток.
