Его рука добралась до паха, и он лениво поласкал себя до легкой эрекции. Он не думал о Шармейн. Если в его возбуждении и содержалась доля похоти, то она была нарциссической. Многие зеки, сидевшие с ним, считали обычным делом утолять сексуальный голод со своими соседями, но Марти это не нравилось. Не только из-за отвращения (хотя именно его он и ощущал), но и потому, что подобная противоестественность была покушением на его личность. Еще один тюремный способ ее подавления. Он предпочел запереть сексуальность под замок и дотрагивался до члена только по нужде и не иначе. Сейчас он ласкал себя, как глупый подросток, и думал о том, что дальше будет делать со своей штуковиной.
Он включил теплую воду, встал под душ и намылился с головы до ног лимонным мылом. Среди всех удовольствий дня это было самое большое. Вода бодрила, словно он стоял под весенним дождем. Его тело пробуждалось. Да, именно так, думал он: я был мертв, а теперь возвращаюсь к жизни. Он был похоронен в заднице мира — так глубоко, что и не помышлял выкарабкаться оттуда. Но он смог, черт возьми! Он вышел! Марти смыл с себя пену, а затем позволил себе повторить процедуру; теперь вода текла сильнее и была горячее. Ванная заполнилась паром, на полу появились лужи.
Марти вылез из душа и выключил воду; его голова слегка шумела от тепла, виски и усталости. Он повернулся к запотевшему зеркалу и протер его кулаком. Вода придала новый цвет его щекам, волосы налипли на череп как светло-коричневая ермолка. Он отрастит их подлиннее, насколько позволит Уайтхед; возможно, сделает себе новую прическу. Но сейчас предстояло более сложное дело: удаление забракованных усов. Марти не был особенно волосат. Он отращивал усы несколько недель, в течение которых пришлось вынести обычный поток дурацких шуток. Но если босс желает видеть его бритым, кто он такой, чтобы возражать? Слова Уайтхеда звучали как приказ, а не как предложение.
Шкафчик в ванной был хорошо оснащен (от аспирина до препарата для уничтожения вшей), но там не нашлось ножниц. Марти пришлось тщательно намылить волосы, чтобы смягчить их перед бритьем Лезвие сопротивлялось, как и его кожа, но взмах за взмахом, и верхняя губа выступала на свет, а с таким трудом выращенные усы падали в раковину в хлопьях пены, чтобы исчезнуть со струей воды. Для удовлетворительного результата потребовалось полчаса. Он поранился в двух-трех местах и тщательно зализал порезы.
Когда он закончил, ванная почти очистилась от пара, и лишь несколько пятен на стекле искажали его отражение. Марти взглянул на себя в зеркало. Голая верхняя губа была розовой и беззащитной, а впадинка в ее центре выглядела удивительно забавно. В целом вышло не так уж плохо.
Удовлетворенный, он смыл остатки усов со стенок раковины, обернул полотенце вокруг пояса и медленно вышел из ванной. Его кожа высохла сама в теплом воздухе натопленного дома; вытираться нет необходимости. Усталость и голод охватили его, когда он присел на край кровати. Той вроде бы говорил, что внизу для него оставили еду. Что ж, сейчас он откинется на эту девственную простыню, положит голову на пахнущую свежестью подушку и закроет глаза на полчасика, а потом, может быть, встанет и отправится ужинать. Марти сбросил полотенце и лег на кровать, натянув одеяло до половины тела, а потом уснул мертвым сном. Ему не снились сны; даже если они и были, он спал слишком крепко, чтобы запомнить их.
И сразу же настало утро.
Позабудь он даже географию дома после краткого ознакомительного путешествия вчера вечером, в любом случае в кухню его привело бы обоняние. Жарился бекон, варился свежий кофе. За плитой стояла рыжеволосая женщина. Она оторвалась от своего дела и кивнула.
— Вы, должно быть, Мартин, — сказала она с легким ирландским акцентом. — Поздновато встаете.
Он взглянул на циферблат на стене. Восьмой час.
— Вы приступаете к работе в хороший день.
Задняя дверь была открыта; он пересек длинную кухню, чтобы посмотреть, каков сегодня день. Он был прекрасен: небо чистое, иней покрывает газоны, как сахар. Вдалеке он разглядел строение, похожее на теннисный корт, и за ним полоску деревьев.
— Меня зовут Перл, между прочим, — сказала женщина. — Я готовлю для мистера Уайтхеда. Вы голодны?
— Да нет, я могу подождать.
— Мы всегда плотно завтракаем. Это заряжает вас с утра. — Она перемещала бекон с шипящей сковородки на плите в духовку. Полка за плитой была заполнена продуктами: томаты, сосиски, куски кровяной колбасы. — Здесь кофе. Распоряжайтесь.
Кофеварка бурлила и свистела, когда он наливал себе чашку такого же черного и ароматного напитка, как и прошлым вечером, но только свежего.
— Вам придется готовить самому, когда я не работаю. Я не живу здесь. Просто прихожу и ухожу.
— А кто готовит для мистера Уайтхеда, когда вас нет?
— Он любит иногда готовить сам. Но и вам придется приложить руку.
— Я едва умею воду вскипятить.
— Ничего, научитесь.
Она повернулась к нему с яйцом в руке. Она была старше, чем он подумал вначале: где-то около пятидесяти.
— Не беспокойтесь об этом, — сказала она. — Сильно вы голодны?
— Жутко.
— Я оставила вам холодную птицу вчера вечером.
— Я уснул как убитый.
Она опустила яйцо в кастрюльку и после секундной паузы заговорила:
— У мистера Уайтхеда нет никаких особенных пристрастий в еде, кроме клубники. Он не станет требовать суфле, не беспокойтесь. Большая часть продуктов — в холодильнике за дверью. Вам нужно лишь открыть его и поставить еду в печь.
Марти осматривал кухню: комбайн, микроволновая печь, электрическая мясорубка. Позади него в стену был вмонтирован ряд телеэкранов. Он не заметил их раньше и не мог спросить сейчас, так как Перл продолжала:
— Он часто хочет есть среди ночи. Так по крайней мере говорил Ник. Он часто бодрствует.
— Кто такой Ник?
— Ваш предшественник. Он уволился перед Рождеством. Мне он нравился. Но Билл сказал, что он оказался нечист на руку.
— Понятно.
Она пожала плечами:
— И все-таки никогда не скажешь… Я имею в виду, он…
Она запнулась на полуслове, явно проклиная свой длинный язык и скрывая смущение, стала вылавливать яйца из кастрюльки и выкладывать на тарелку, к уже разложенной еде.
— Он не походил на вора, вы это хотели сказать? — закончил ее мысль Марти.
— Я не это имела в виду, — возразила она, переставляя тарелку с плиты на стол. — Осторожно, она горячая.
Лицо Перл стало цвета ее рыжих волос.
— Да все в порядке, — успокоил ее Марти.
