— Ваш виски.
Марти принял от Тоя стакан.
— Мы попросили Лютера купить вам новую одежду; она наверху, в вашей комнате, — говорил Уайтхед. — Так, пара костюмов, рубашки, ну и прочее необходимое. Позлее мы, возможно, отправим за покупками вас самого. — Он осушил свой стакан, потом продолжил: — Интересно, шьют еще костюмы для заключенных или уже перестали? Попахивает богадельней, по-моему. Не слишком тактично в наши просвещенные времена Люди могли бы понять, что вы стали преступником по необходимости…
Марти слушал эту болтовню и не мог понять: Уайтхед потешался над ним? Монолог продолжался, тенор хозяина звучал вполне дружелюбно. Марти пытался отделить иронию от серьезных слов, но это было непросто. Слушая Уайтхеда, он понял, насколько сложнее жизнь здесь, снаружи. На фоне тонких речей Джо, его богатого словарного запаса, самый искусный болтун в Уондсворте показался бы простачком. Той сунул ему второй стакан, но он едва заметил это. Голос Уайтхеда гипнотизировал и странно успокаивал.
— Той объяснил вам ваши обязанности?
— Да, полагаю.
— Я хочу, чтобы этот дом стал вашим домом, мистер Штраус. Чтобы он стал вам близок. Есть пара мест, не имеющих к вам отношения, Той покажет вам, где они. Пожалуйста, соблюдайте эти ограничения. Остальное в вашем распоряжении.
Марти кивнул и отпил виски; алкоголь влился в его горло, как ртуть.
— Завтра… — Уайтхед встал, не закончив мысль, и вернулся к окну. Трава сияла, словно свежеокрашенная. — Мы прогуляемся по округе, вы и я.
— Отлично.
— Увидите, тут есть на что посмотреть. Представим вас Белле и другим.
Здесь есть прислуга? Марти не заметил. Конечно, они должны быть здесь — охрана, повара, садовники. Усадьба, наверное, переполнена людьми.
— Завтра вы придете поговорить со мной, хорошо?
Марти допил остатки виски, и Той жестом показал ему, что пора уходить. Казалось, Уайтхед внезапно потерял интерес к ним обоим Указания закончились, по крайней мере на сегодня. Мысли хозяина уже блуждали где-то далеко; его взгляд устремился в окно, на поблескивающие лужайки.
— Да, сэр. Завтра.
— Но прежде, чем придете… — проговорил Уайтхед, поворачиваясь к Марти.
— Да, сэр.
— Сбрейте усы. Кто-нибудь может подумать, будто вы что-то скрываете.
Той провел Марти по дому, прежде чем отпустить спать. Он обещал устроить подробную экскурсию потом, когда время не будет поджимать. Затем он показал Марти просторную комнату на верхнем этаже пристройки.
— Она ваша, — сказал он.
Лютер оставил чемодан и пакет на кровати; они выглядели убого посреди чистой и удобной комнаты. Как и в кабинете, мебель здесь была современной.
— Тут пока пустовато, — сказал Той. — Располагайтесь. Если у вас есть фотографии…
— По правде говоря, нет.
— Ну что ж, мы раздобудем что-нибудь для стен. Книги, — он кивком указал на дальний конец комнаты, где несколько полок прогибались под тяжестью томов, — и библиотека внизу в вашем распоряжении. Я покажу все на следующей неделе, когда вы устроитесь. Здесь есть видео, и еще одно внизу. Мистера Уайтхеда не слишком интересуют такие вещи, так что пользуйтесь.
— Звучит неплохо.
— Слева небольшая гардеробная. Как сказал Джо, там вы найдете новую одежду. Ванная за следующей дверью. Душ и прочее. Ну вот и все. Я думаю, это приемлемо.
— Это прекрасно, — отозвался Марти.
Той взглянул на часы и повернулся, чтобы уйти.
— Прежде чем вы уйдете…
— Что-то не так?
— Да нет, — проговорил Марти. — Господи, никаких проблем. Я просто хотел, чтобы вы знали — я вам благодарен.
— Нет нужды.
— Но это правда, — настаивал Марти; он пытался найти повод сказать это еще на Тринити-роуд. — Я действительно очень благодарен. Я не знаю, почему или как вы выбрали меня, но я ценю это.
Той чувствовал себя неловко от такого проявления чувств, но Марти был рад, что сумел выразить их.
— Верьте мне, Марти. Я не выбрал бы вас, если бы не думал, что вы подходите для этой работы. И вот вы здесь. Все зависит от вас. Я, конечно, буду поблизости, но теперь вы более или менее принадлежите самому себе.
— Да. Я понимаю.
— Теперь я пойду. Увидимся в начале недели. Кстати, Перл приготовила вам перекусить в кухне. Доброй ночи.
— Доброй ночи.
Той оставил его одного. Марти сел на кровать и открыл чемодан. Наспех засунутые вещи пахли тюремным стиральным порошком, и он даже не хотел вынимать их. Он порылся на дне чемодана, нащупал бритву и крем. Затем разделся, бросил одежду на пол и отправился в ванную.
Она оказалась просторной, с множеством зеркал и соблазнительным светом. На батарее висели выглаженные полотенца. Здесь были и душ, и ванна, и биде; такое изобилие приводило в замешательство. Что бы ни случилось, теперь он всегда будет чистым. Марти включил свет у зеркала и поставил бритвенные принадлежности на стеклянную полочку над раковиной. Он мог бы и не рыться в чемодане, поскольку Той — а может быть, Лютер — разложил для него на полке полный бритвенный набор: бритва, смягчающий крем, крем для бритья, одеколон. Он взглянул на себя в зеркало; интимное изучение собственного тела обычно присуще женщинам, но мужчины тоже практикуют его, особенно в запертых ванных комнатах. Дневные заботы отразились на облике Марти, кожа стала бледной, под глазами мешки. Он изучал свое лицо, словно искал драгоценности. Написано ли на этом лице прошлое со всеми его грубыми деталями? Не выгравировано ли оно слишком глубоко, можно ли его стереть?
Конечно, ему потребуются солнце и упражнения на свежем воздухе. С завтрашнего дня, подумал он, новый режим. Он будет бегать каждый день, пока не войдет в форму. Отправится к хорошему дантисту. Его десны часто кровоточили и беспокоили его. Он гордился своими зубами, крепкими и сильными, как у матери. Он попытался улыбнуться зеркалу, но улыбка потеряла прежнюю ослепительность. Придется поупражняться и в этом. Он снова в огромном мире; и со временем, может быть, появятся женщины, которых покорит его улыбка.
Его внимание переключилось с лица на тело. Слой жира осел на мышцах живота, нужно поработать над ним. Сесть на диету и тренироваться до тех пор, пока вес не вернется к семидесяти шести килограммам, как до Уондсворта. Несмотря на это, он выглядел достаточно хорошо. Может быть, мягкий свет льстил ему, но тюрьма, кажется, не слишком его изменила. У него сохранились все волосы; не было шрамов, за исключением татуировок и небольшой отметины слева у рта; он не баловался наркотиками. Похоже, он действительно выжил.
