Ознакомительная версия.
Не то чтобы Марьяне не нравился Дмитрий Савельев, просто хотелось побыть наедине со своими мыслями. К счастью, профессор, наверное, уловив ее настрой, разговорами не докучал, поэтому до автобусной остановки они дошли почти в полном молчании. Здесь на скамейке под пластиковым навесом уже сидели три женщины. Все они вежливо поздоровались с Марьяной, окинули Дмитрия любопытными взглядами. Что поделать, в деревне врач – персона известная, всегда на виду.
– Идите домой, Дима, – Марьяна легонько коснулась его руки. – Видите, я тут не одна. Ничего со мной не случится.
Он явно колебался, не хотел уходить, но она настояла. Ей не впервой возвращаться домой затемно. Вот если бы еще на ногах вместо чертовых туфель были кроссовки…
Автобус, пахнущий пылью и бензином «ЛАЗ», подошел, когда Дмитрий уже скрылся за поворотом. Заскрежетали, раскрываясь, старые двери. Марьяна вошла в салон, протянула водителю деньги и с облегчением уселась на свободное место. Ночью пассажиров в автобусе было совсем немного, можно было расслабиться. «ЛАЗ» еще не тронулся с места, а Марьяна уже закрыла глаза, прислонилась виском к прохладному стеклу. Было бы неплохо сбросить туфли, но попробуй потом натянуть их обратно. Лучше уж так… потерпеть.
Автобус дернулся, проехал метров сто, а потом снова замер, подбирая какого-то запоздалого пассажира. Марьяна не стала открывать глаза, даже когда соседнее сиденье скрипнуло под тяжестью опустившегося на него тела. От тела приятно пахло туалетной водой. Запах этот был ей смутно знаком.
– Разве так можно? – послышался над ухом уже не смутно, а явно знакомый голос.
– Что? – спросила Марьяна, не открывая глаз.
– Разве же можно девушке разгуливать ночью одной?
– Вы решили меня проводить? – Это было неприятно, утомительно и совсем не входило в ее планы, но здравый смысл подсказывал, что отделаться от этого провожатого будет далеко не так просто, как от профессора.
– Если позволите, – послышался за ее спиной еще один, тоже знакомый голос.
Сопровождающих, оказывается, двое…
– А если не позволю? – спросила Марьяна и открыла глаза.
Тот, которого дружок-качок называл Морганом, сидел совсем близко и с беззастенчивым интересом изучал ее лицо. Встретившись с ней взглядом, он нисколько не смутился, наоборот – широко улыбнулся. Симпатичный, черноглазый, черноволосый, загорелый, он чем-то напоминал испанца. И это дурацкое прозвище – Морган, надо признать, ему шло.
– А если не позволите, мы все равно будем вас сопровождать. На расстоянии, – добавил он смиренно. – Чтобы не нарушать ваше личное пространство.
– После сегодняшнего рассказа господина Хлебникова мы просто обязаны это сделать, – добавил тот, кого Морган называл Сотником.
– Я не боюсь, – сказала Марьяна и попыталась пошевелить затекшими пальцами ног.
– Ни секунды в этом не сомневались, – усмехнулся Морган. – Но, видите ли, Марьяна Васильевна…
– Можно просто Марьяна.
– Очень приятно! В таком случае мы тоже просто Морган и просто Сотник. Так вот, видите ли, Марьяна, мы так воспитаны, что никак не можем позволить девушке бродить в одиночестве ночью по заброшенному саду.
– Вас хорошо воспитали. – Она улыбнулась уголками губ. – Только имейте в виду, этот рейс последний. Возвращаться на Левый берег вам придется пешком.
Этих двоих не напугала даже такая незавидная перспектива, наверное, они просто еще не слишком хорошо представляли здешние расстояния. Или, что более вероятно, рассчитывали на ее гостеприимство. Это они зря. Оставлять у себя случайных знакомых Марьяна не собиралась.
За окнами автобуса была почти кромешная тьма. В отличие от цивилизованного Левого берега, на Правом не горел ни один фонарь.
– Сад! – сообщил водитель, открывая переднюю дверь.
Марьяна встала, прошла к выходу, кожей чувствуя на себе любопытные взгляды сельчан. Завтра о том, что докторшу провожали ночью два каких-то залетных хлыща, будет известно всей округе. Иван наверняка расстроится, станет сначала злиться, а потом задаривать ее сорванными в чужих палисадниках цветами. Если бы не сломался его верный «уазик», домой бы она возвращалась с Иваном, а не на своих двоих в компании едва знакомых парней. Но «уазик» сломался, и случилось то, что случилось. А эта ночь… она и в самом деле тяжелая. Во всех смыслах…
Поддерживаемая Морганом под локоток, Марьяна спрыгнула на грунтовку, чуть поморщилась от боли в ступнях. Следом, как медведь из берлоги, выбрался Сотник, махнул водителю на прощание рукой. Автобус чихнул и, обдав их облаком выхлопных газов, резво покатился в сторону деревни. Стоило лишь затихнуть вдали звуку мотора, как их со всех сторон обступила плотная, почти непроглядная темнота, а тишина вокруг сделалась едва ли не осязаемой. В этот момент, всего на какое-то мгновение, Марьяна порадовалась, что она не одна. А потом выглянула луна, посеребрив темные кроны старых яблонь, и сиюминутная слабость отступила.
– Нам сюда! – Она шагнула на едва различимую в лунном свете тропинку.
– Смелая вы, однако, барышня, – хмыкнул Сотник. – Тут и днем-то непролазные джунгли, а ночью так и вовсе черт ногу сломит.
– Черт ногу не сломит, если не станет сходить с тропинки, – сказала Марьяна, ныряя в густую тень деревьев.
Джунгли… А ведь в чем-то он прав. Марьяна до сих пор помнила первое впечатление, которое вызвал у нее старый сад. Это было что-то неуловимое, не классифицируемое, на уровне инстинктов. Что-то вселяющее тревогу и необоснованную тоску. Или обоснованную?..
Тогда, почти год назад, Марьяна приказала себе не раскисать, списала все на нелегкий период адаптации. Ей, стопроцентной горожанке, и в самом деле было тяжело. Деревенская жизнь казалась жизнью на другой планете, полной непонятного, а иногда и пугающего. И аборигены отнеслись к ней, как к пришелице из другого мира, настороженно и не особо приветливо. Ждали доктора, а приехала какая-то сопливая девчонка, какая-то расфуфыренная городская цаца. И пришлось приспосабливаться, приноравливаться к жизни на другой планете, в самом центре старого яблоневого сада. Пришлось завоевывать сначала доверие, а потом и любовь аборигенов, доказывать свою состоятельность и профпригодность. Ей понадобилось несколько месяцев, чтобы стать здесь своей, но за эти несколько месяцев она, кажется, повзрослела на несколько лет.
Какое-то время они шли в полной тишине, а потом Сотник вдруг сказал:
Ознакомительная версия.
