Из кабины вылезли трое – два мусорщика в оранжевых комбинезонах и водитель в белой рубахе и в синем галифе. Все трое также были бритоголовыми, только у водителя с затылка картинно свисал по-козацки длинный чуб, заведённый за правое ухо.
Из-под кручи выскочили три чёрных лохматых пса и с лаем бросились к ним.
– Цыть! – грозно прикрикнул на них водитель.
Собаки тут же заткнулись и виновато поплелись назад, обнаружив приближение с флангов дополнительных сил противника.
Мусорщики бросились поднимать шлагбаум, а водитель выступил навстречу подъезжавшему байкеру и подходившей колонне. Снисходительно окинув взглядом немногочисленный отряд, бригадир мусорщиков Кирилл Кожемяка, поглаживая свои густые и широкие, как подкова, усы, обратился к спешившемуся велосипедисту:
– Привет, Илюша. Это все?
– Да.
– А где другие?
– Выбыли.
Подошедшая колонна выстроилась перед ними в ряд.
– Здравствуйте, хлопцы, – приветствовал их Кожемяка.
– Здравия желаем, бригадир, – бодро отрапортовал отряд.
– Помнится, совсем недавно вас было в два раза больше, – заметил Кожемяка.
– Я объехал всех, – стал оправдываться Илья, – но за это время лишь десять человек остались трезвыми, включая меня и Злого, – кивнул он на подошедшего к мусоровозу Алексея с товарищем. – Остальные не выдержали.
– Ясно, – потёр большим пальцем густые усы Кирилл Кожемяка и кивком головы приветствовал Злого, – становитесь в строй.
– Трое пристрастились к пиву, – продолжал отчитываться Муромский, – двое закурили, ещё двое соблазнились дурью, а один увлёкся экстази.
– Да, – недовольно протянул бригадир, – с такими темпами очень скоро в нашем отряде не останется ни одного трезвого. Ох, уж эти бесы! Никакого сладу с ними нет. Травят наш народ, как хотят. А твоя девушка как, Алёша? – вздохнув, обратился он к Злому. – Удалось вернуть её на путь истинный?
Злой тяжко вздохнул и, потупив глаза, покачал головой.
Стоявший с краю Добрыня разъяснил:
– У них любовный треугольник: он любит её, а она любит сигареты.
– А ты кто такой? Новенький? – обратил на него внимание Кожемяка.
– Это Никита Дубравин, – представил его Злой. – Из моей школы парень. Но все его Добрыней кличут.
– Добрыней? – удивился Кожемяка. – Это хорошо, что тебя так кличут. Готов, Добрыня, биться з трёхголовым змеем-дурманом?
– Всегда готов, – добродушно кивнул Добрыня.
– Ну, ладно, – вздохнул Кожемяка, – я думаю, всем понятно, зачем мы сюда собрались?
– Всем, – нестройно ответил отряд.
– Какая перед вами на сегодня стоит задача? – остановил Кожемяка свой взор на Злом.
– Очистить Лысую гору от мусора! – чётко ответил он.
– А ещё? – спросил Кожемяка, переведя глаза на Муромского.
– Изгнать с Лысой всех тёмных, – бодро ответил Илья. – А также тех, кому претит здоровый образ жизни!
– Именно! – кивнул Кожемяка. – Чтобы на нашей горе было так же чисто, как у вас и у меня на голове, – потёр он ладонью свою бритую голову, – чтобы Лысая стала зоной, свободной от дурмана.
Кожемяка собрал пальцы в кулак и, приветственно подняв его вверх, закончил своё напутствие привычной речёвкой:
– Трезвости?
– Да! – хором отозвались бритоголовые.
– Дурману?
– Нет!
– Наркоте?
– Крест! – все парни вздёрнули вверх свои правые кулаки, на которых чернел косой крест, как знак отказа от дурмана.
– Бухлу?
– Крест!!
– Табаку?
– Крест!!!
– Жизни – жизнь!
– Смерти – смерть! – глухо отозвались парни и перекрестили перед собой сжатые в кулаки руки. Со стороны их лысые головы выглядели, как черепа перед скрещёнными костями.
– Не дадим этой трёхглавой гадине одолеть нас! – продолжил напутствие Кожемяка. – Ещё недавно Лысая гора была единственным местом, где её не было. Но теперь змея дурмана добралась уже и сюда. Очистим гору от неё!
– Очистим! – дружно отозвались чистильщики.
– А затем спалим её в Майском костре.
За сто метров вправо от того места, где скрылись херувим и аспид, за гребнем холма, на небольшой солнечной полянке, свободной от деревьев и сплошь усыпанной жёлтыми одуванчиками, маленькая девочка в длинном белом платье срывала и собирала в букет первые в этом году цветы. Их мохнатые, похожие на маленькие солнышки, головки очень живописно смотрелись на пышной зелёной траве. Светлые волосы девочки были заплетены в косичку.
Неподалёку, на краю лужайки, сидела её русоволосая мамочка, занятая плетением для дочки ещё одной косички – из одуванчиков. Была она одета в красный сарафан до колен и в белую сорочку. Сидела она под высокой ветвистой сосной неподалёку от огромного куста буйно цветущей бузины, от которого доносился резкий неприятный запах.
– Зоя, смотри только, чтобы стебли были длинные, – крикнула она дочке.
– Хорошо, – ответила Зоя, срывая очередной стебелёк под самый корешок.
Ей недавно исполнилось семь лет, она уже целый год ходила в школу и постоянно изводила всех своими вопросами, на которые не могли ответить ни мама, ни бабушка, ни учительница, поэтому, спрашивая, девочка сама себе тут же и отвечала.
– А почему из них течёт белый сок? Это потому что у них кровь такая?
– Ага, – отвечала мама.
– А почему они называются одуванчики? Это потому что на них дуют?
– Угу, – отвечала мама.
– А что это за ямы тут везде? Это что, вырыли могилы для кого-то?
– Нет, не могилы, – покачала головой мама. – Эти ямы вырыли кладоискатели. Ведь мы находимся с тобой на Заколдованной поляне, а её назвали так потому, что именно здесь почему-то люди чаще всего теряют свои золотые украшения. Поэтому сюда и приходят многие с металлоискателями, и как только услышат писк от прибора, тут же и роют в этом месте яму.
– Понятно, – кивнула Зоя и внимательно посмотрела на маму, – а почему ты надела красный сарафан, разве сегодня праздник?
– Ну, конечно, сегодня ж у меня именины, – ответила мама, которую звали Навка, – сегодня Навий день.
– А бабушка Веда сказала, что сегодня радуница.
– Ну, да, по-другому этот день ещё называют радуница, – продолжила мама, – в Навий день необходимо поминать своих предков. В эту ночь тёмные силы уходят под землю, а светлые силы впервые после зимней спячки выбираются на поверхность. Вот почему завтра мы будем праздновать другой праздник – Живин день.
Зоя подбежала к Навке и вручила ей букет из одуванчиков.
– Хватит для веночка?
– Конечно.
– А тебе… на именины… я нарву вон тех, – кивнула Зоя на огромный куст буйно цветущей бузины.
