— Дурак!
Слившийся воедино крик отца и дочери гулким эхом отозвался в просторных покоях. Переговоры провалились с треском. Губы графа скривились в холодной, самоуверенной ухмылке. Сухо щелкнули длинные пальцы, а пару секунд спустя лицо вампира исказилось от ужаса, ибо он понял, что бесчисленные электронные пушки, установленные в зале, не сработали.
Медальон на груди Ди испускал голубой свет.
— Не знаю, что там у тебя в рукаве, но оружие аристократов меня не страшит.
Ди без лишних слов оттолкнулся от земли. Он вознесся в воздух быстрее молнии, от которой нет спасения, выхватывая на лету меч. Смертоносная сталь серебряной стрелой полетела в грудь графа.
Глухой хлопок…
— Что?
В первый раз на мужественном, обычно бесстрастном лице Ди возникло удивление. Его меч замер, зажатый между ладоней графа. Руки вампира сошлись примерно в восьми дюймах от заостренного конца клинка. Более того, Ди первоначально находился в гораздо лучшей позиции и ожидал от своего оружия явно большего, но, хотя он полностью вложился в удар, меч-«бастард» не сдвинулся ни на йоту, будто завороженный.
Граф оскалился, обнажив клыки, и захохотал:
— Ну что, предатель? Вот ловкость, достойная истинного аристократа, не то что твой вульгарный мечишко! Когда доберешься до ада, расскажи там всем, как ты удивился! — Зловещая фигура в черном сделала незаметное резкое движение. Возможно, граф воспользовался каким-то секретным трюком или дело тут в правильном приложении силы, но, как бы то ни было, Ди оказался не в состоянии разжать пальцы и выпустить рукоять меча. Вместе с клинком его отбросило в центр зала.
Однако…
У графа неожиданно перехватило дыхание. Он не услышал хруста ломающихся костей; юнец перекувырнулся в воздухе, точно кошка, и аккуратно приземлился на пол. Точнее, готов был приземлиться, поскольку пола у него под ногами не оказалось, и Ди, над головой которого трепетали поды взметнувшегося плаща, провалился в угольно-черную пропасть, внезапно разверзшуюся под ним.
Лишь когда заскрипела, становясь на место, крышка потайного люка, граф оглянулся. Из мрака за его спиной возникла Лармика.
— Примитивная ловушка, но, к счастью, мы все-таки установили ее, да, отец? Когда твое хваленое атомное оружие оказалось бесполезным, яма с кольями избавила нас от надоеды.
Она чарующе рассмеялась, но граф остался мрачен. Устроить ловушку он согласился весьма неохотно, лишь после настойчивых уговоров Лармики.
«Она не могла предвидеть сегодняшние события, — подумал вампир. — Но эта девушка, пусть она и моя дочь, иногда кажется совершенно непостижимым существом».
Встряхнувшись и скроив кислую мину, он сказал:
— В ту секунду, когда я отшвырнул его, ты дернула шнур люка — кто, кроме моей дочери, способен на такое? Но к лучшему ли это?
— Что — к лучшему?
— Вчера ночью, когда ты вернулась с фермы и рассказала о юнце, от которого мы только что избавились, твой тон и то, как ты объяснялась… Даже я, твой отец, не припомню, когда ты так негодовала, но и возмущение твое было необычным, каким-то лихорадочным. Уж не влюбилась ли ты в прохвоста?
Губы Лармики, не ожидавшей от отца таких слов, сложились в не поддающуюся описанию улыбку; больше того — она облизнулась!
— И ты полагаешь, я могла позволить любимому мужчине свалиться туда? Тебе, как создателю, прекрасно известно, что за ад у нас здесь под землей. Дампир он или нет, никому не выйти из этой кошмарной ямы живым. Но…
— Но что?
И снова Лармика жутковато улыбнулась, так что даже ее отец, граф Ли, вздрогнул.
— Если он выберется оттуда при помощи одного лишь меча и собственных рук и ног, я отдамся ему телом и душой. Клянусь вечной жизнью и десятью тысячами кровавых лет истории аристократов, я люблю его — я люблю Ди, охотника на вампиров.
Теперь наступил черед графа горько улыбнуться:
— Это ад для тех, кого ты презираешь, и еще худший ад для тех, кого желаешь. Хотя не думаю, что кто-нибудь в нашем мире может предстать перед тремя сестрами и выжить, чтобы рассказать после о встрече.
— Конечно же нет, отец.
— Однако, — продолжил граф, — если он спасется и ваши пути вновь пересекутся, что ты станешь делать, если он отвергнет твои притязания?
Лармика ответила сразу, не раздумывая. Дико блеснувшие радостью глаза затуманили горячие слезы, алые губы разошлись, острый язычок быстро, словно сам по себе, скользнул по ним.
— Тогда я нанесу смертельный удар — и не дрогну, и не промахнусь. Я вырву его сердце и отрублю голову. И тогда он действительно будет мой. А я — его. Я пригублю сладкую кровь, которая польется из его ран, поцелую побледневшие спекшиеся губы, потом вспорю собственную грудь, и пусть жаркая кровь аристократки польется в зияющую дыру его горла.
И Лармика ушла, унеся свое невероятно ужасное, но такое пылкое признание в любви, оставив все еще гневающегося графа с самыми мрачными предчувствиями. Рука древнего вампира прижалась к левой стороне груди. Ткань плаща промокла насквозь. От крови. Хотя он вроде бы мастерски остановил клинок Ди, лезвие меча больше чем на дюйм погрузилось в бессмертную плоть. Пускай это всего-навсего какой-то ловкий боевой прием, но, в отличие от любой раны, полученной им в прошлых битвах, этот разрез еще не затянулся, и теплая кровь, источник жизни, продолжала течь.
«Вот человек, которого нужно бояться. У него даже может быть…»
Усилием воли граф выбросил из головы все мысли о том, что может случиться, если ему еще раз доведется сойтись с юношей в смертельном поединке. Если вспомнить, что поджидает щенка в подземном мире… У Ди нет и одного шанса на миллион выбраться на поверхность.
Граф уже повернулся, чтобы удалиться в свои темные покои, как шепот юнца вновь возник в его мозгу. Слова, которые граф слышал некогда от августейшей особы. Грустная фраза, к которой ни один аристократ, почивший или еще живущий, не может остаться равнодушным. Откуда мальчишке знать ее?
Все мы случайные гости здесь.
— Сестренка, ты уверена, что нам не нужно еще удобрений? — Озабоченный тон Дэна, поставившего последнюю пластиковую коробку на дно повозки, ощутимо задел Дорис. Как раз в этот момент Ди входил в ворота замка вампира.
Брат и сестра отправились в Рансильву — закупить припасов на месяц. Однако результаты поездки удручали. Старина Уотли, владелец местного магазинчика, обычно охотно приносил из кладовки то, чего не было на прилавках, но сегодня категорически отказался это сделать. Когда Дорис перечислила, что им нужно, Уотли с притворным сожалением заявил, что товары либо проданы, либо еще не прибыли, хотя в углу, на самом виду, громоздились нужные ящики. Заметив их, девушка поинтересовалась, в чем дело, и тогда лавочник, помявшись, сказал, что все они отложены для другого покупателя.
