Доктор положил на плечо руку в прорезиненной перчатке.
— Что ты, напротив, им нужна твоя помощь, как никогда. Ты должен идти — только не здесь, а в реальности, — иначе Тьма проглотит их сердца, а что тогда будет даже страшно представить.
— Я одним уже «помог»! — выдохнул Яська в едином порыве отчаяния. — А ведь не стоило! Без меня, они всё-таки жили… чувствовали.
— Они и сейчас чувствуют, — возразил Доктор. — Просто они ушли на другую сторону. Путь ждёт каждого из нас. А они были к нему уже подготовленными. Не то, что современное общество.
— Тогда почему же этого не сделала Росинка?! Ведь она могла помочь намного раньше меня! Но так и не помогла.
— Возможно, у неё были на то веские причины.
— А что если она просто знала, куда именно выведет Путь?!
Доктор вздохнул.
— Она знала, вне сомнений.
— Вот и я о том же! Вдруг там всё намного хуже, чем кажется?! Ведь Росинка и сама говорила — причём не раз и не два! — что там плохо.
— А где хорошо? — Доктор припал на колено, заглянул в раскрасневшиеся от слёз глаза Яськи. — Оглянись вокруг. По-твоему, всем хорошо живётся в ЭТОМ мире?
Яська мялся.
— Да, тут нет кровопролитных войн. По крайней мере, они не везде. А представь, каково жить там, где голод? Или болезнь?
— Но это же совсем не то!
— Что же такое ты имеешь в виду?
— Ну вы же сами говорили, про бесчувственные миры. Вот истинное зло! Им же всё равно на всё! Я не хочу, чтобы Ярослав становился таким! И Огонёк, и Ксанка… и девочка с косой!
Доктор повёл носом — явно улыбнулся.
— А почему ты думаешь, что они попали именно в такое место?
Яська невольно пожал плечами — он не мог дать ответа на этот вопрос. Просто слепая уверенность, ничем особо не подкреплённая.
— Вот видишь, — Доктор выпрямился во весь рост, навис, словно чудовище из мультиков для взрослых. — Знаешь, Яська, людям свойственно ошибаться. Строить из безразличия замки самоуверенности, которые потом, из года в год, рушатся под натиском сомнений. Постройки ветшают изнутри, а это самое страшное. Сознание человека должно быть незыблемым, и именно предрассудки, вознесённые в ранг идеалов, наносят наибольший ущерб. Такой замок с годами рушится, а под его руинами селится призрак. Призрак утраченных надежд. Ведь если бы замка не было, человека могли бы спасти. Так же, просто не знали, с какого бока подойти. А сомнения, сам знаешь, признак чего.
Яська знал: сомнения — прямой признак страха. А где страх, там и Тьма.
— Вспомни хотя бы Росинку. Ведь она вернулась оттуда, где светит Звезда. Но она ничуть не изменилась. Вспомни про прыгалки и про то, что сосредоточено вот здесь, — Доктор снова наклонился, коснувшись острым пальцем Яськиной груди. — Пока здесь бьётся крепкое сердце, твоей душе ничто не угрожает. Как только появятся сомнения — считай, ты пропал. Путь — это всего лишь испытание. Как по нему пройдешь — так и станется в дальнейшем. Выстоишь под натиском сомнений, Звезда не коснётся тебя, в противном же случае — «трансформирует» на свой лад. Именно в этом и заключено истинное зло: когда тебя подстраивают под себя, из расчёта воспользоваться твоей сущностью.
— И что же тогда? — выдохнул Яська.
— Так на свет появляются монстры, призванные уничтожать миры и чувства. Именно здесь, — и палец повторно уткнулся в Яськину грудь. — Вопрос в том, сможем ли мы их удержать, или же они вырвутся наружу, чиня повсюду хаос.
Яська побледнел.
— Разве всё настолько зависит от человека?
— А ты думал… Смешно лишь здесь. Там будет не до смеха, как и не до вечного покоя. Там всё вывернется наизнанку и вот тогда-то и начнётся самое страшное. Я не пытаюсь тебя запугать. Просто хочу отвести от скользкого края сомнений. Тебе рано думать о Пути, но кое-что на ус намотать стоит уже сейчас. И я надеюсь, что после нашего сегодняшнего разговора, ты многое переосмыслишь заново.
Яська склонил голову. Руки, сами собой, полезли в карманы шортиков. С носа закапало.
— Значит, с ними всё в порядке?
— С ними — да, а вот твоим реальным друзьям угрожает смертельная опасность. Они уже далеко, а тебе, во что бы то ни стало, нужно их догнать. Поспеши, и не думай о плохом. Ты — «Искра» — часть Солнца, — а это уже говорит о многом!
30.
Яська мчался не щадя собственных ног! Спотыкался на кочках и ухабах, рассекал икры в кровь, задыхался от безудержной гонки, — но всё равно, и думать не думал о передышке! Каждая проглоченная вечностью секунда, была на вес золота. От времени зависела не только жизнь друзей, но и общий расклад сил в мире: по ту и по эту стороны берегов. Достаточно всего лишь замедлиться, как окружающая реальность тут же перевернётся с ног на голову, или просто перестанет существовать! Существовать в известном смысле этого слова. А вот что народится вместо неё на новый день — оставалось тайной за множеством печатей.
«Рано или поздно, все «печати» падут, а тогда на Землю явится истинное зло. Оно больше не станет таиться в человеческих сердцах. Оно выглянет из-под «покрывала» или же, наоборот, прорвётся внутрь, а что тогда станется с миром, в целом, можно только гадать…»
Слова Доктора казались ужасным откровением. Кошмаром, что вырвался из мира грёз, легко подчинив себе окружающую действительность. С ними можно было только смириться. А вот как бороться — да и возможно ли это? — ответ на этот, столь нелёгкий вопрос, так же витал за покрывалом забвения, вне зоны доступа Яськиного сознания. Истину, вне сомнений, знали звёзды, но они продолжали безучастно лицезреть происходящее на планете Земля, точно посетители ночного кинотеатра — фильм с завораживающим сюжетом. К тому же и небо оставалось по-прежнему занавешенным серой пеленой облаков — это и впрямь походило на холст экрана с обратной стороны. А от этого становилось и вовсе не по себе.
Яська плюнул на запреты и домашний арест. Он понимал, что поступает подло, — в первую очередь, по отношению к бабушке, — но ничего не мог с собой поделать. Ему нужно спасти друзей, или хотя бы попытаться предупредить их о том, что выбранный путь приведёт в сети подлой ловушки, сотканной самой судьбой. А бабушка всё поймёт. Ведь она любит своего непутёвого внука, не смотря ни на что! Даже не смотря, на очередное бегство.
Занятый мыслями, Яська споткнулся об очередную рытвину — полетел вниз головой, вытянув руки перед собой, смешно дрыгая ногами, словно сиганувший с высокого берега лягушонок. Приземлился в засохший пласт глины, больно ударившись подбородком о рыжую твердь. В голове сразу же назрел кавардак, в рот набилась глиняная крошка, а на глаза навернулись слёзы обиды.
