— Вы ведь вместе с доктором будете охранять отца, правда? Я так о нем волнуюсь, что каждая секунда приносит мне все новые опасения. Но я совершенно выбилась из сил… Нынешнюю ночь я проведу в другой комнате: если останусь поблизости от отца, каждый звук стократно умножит мой страх. Но, разумеется, вы разбудите меня, если возникнет необходимость. Я займу будуар и спальню возле холла. Эти комнаты я занимала в первые дни, когда переехала жить к отцу, там хорошо спится, и, может быть, я забудусь на несколько часов. Утром я встану бодрой. Спокойной ночи!
Когда я закрыл за ней дверь и вернулся к маленькому столу, за которым мы сидели, доктор Уинчестер сказал:
— Бедная девушка измотана до последней степени. Я рад, что она, наконец, выспится, ее нервная система на грани срыва. Вы заметили, как она волнуется и как покраснела, войдя сюда и застав нас за разговором? Казалось бы, к чему ей беспокоиться о подобных мелочах в собственном доме и церемониться с приглашенными ею гостями?
Я собрался было рассказать ему о похожести ситуации — когда она застала нас с детективом днем, но вспомнил о строгой конфиденциальности того разговора и промолчал.
Мы направились в комнату Абеля Трелони, и по дороге я не мог избавиться от бесконечных мыслей (они не оставляли меня еще много дней) о странном совпадении: ведь она перебила нас два раза, едва мы затронули тему подозрений.
Определенно, здесь была странная паутина случайностей, в которой мы все запутались.
Глава VII
ПРОПАЖА У ПУТЕШЕСТВЕННИКА
Следующая ночь прошла спокойно. Зная, что Маргарет отдыхает, мыс доктором удвоили внимание. Миссис Грант дежурила попеременно с сиделками, и каждые четверть часа в комнату наведывались детективы. Абель Трелони всю ночь пребывал в трансе, его грудь равномерно вздымалась и опускалась. Но он ни разу не пошевелился, и если бы не дыхание, легкое, как у ребенка, его можно было бы принять за мраморное изваяние. Мы с доктором надели респираторы, но в невыносимо жаркую ночь они нам очень досаждали. Между двумя и тремя часами ночи меня внезапно охватила тревога, снова возникло то неприятное ощущение, которое за последние несколько ночей стало почти привычным. Каждый вздох сиделки или шорох ее платья, каждый шаг ноги в мягкой туфле наверху или в коридоре, каждый таинственный звук (мне показалось, что я слышу звон стекла) прибавляли новый импульс охватившему меня напряжению. Однако едва сквозь щели жалюзи стал пробиваться серый свет утренней зари, я испытал неожиданное облегчение. Рассвет принес прохладу и надежду, задышал ось свободнее; дом постепенно просыпался. Доктор Уинчестер отправился к себе после того, как сиделка Дорис сменила миссис Грант. Мне показалось, он был слегка разочарован тем, что за всю долгую ночь бодрствования не случилось ничего необычного.
В восемь часов к нам присоединилась мисс Трелони, и я был поражен, увидев, какую пользу ей принес сон. Ее бледные щеки, разительно контрастировавшие с черными бровями и алыми губами, окрасились легким румянцем, в глазах появился блеск. Она живо напомнила мне ту Маргарет, в чьем обществе я провел упоительные часы на пикнике. С еще большей нежностью девушка поправила подушки отцу и расчесала ему волосы, убирая их со лба.
Бессонная ночь давала о себе знать, и теперь, когда Маргарет приступила к дежурству, я мог отправиться спать.
К полудню я проснулся с ясной, отдохнувшей головой и, позавтракав, собрался отправиться к себе домой на Джермин-стрит, но в холле заметил какого-то незнакомца. Лакей по имени Моррис, которого раньше считали чудаковатым, однако после побега остальных слуг повысили в звании до дворецкого, ни на шаг не отходил от высоких двойных дверей, так что посетитель не мог пройти дальше. Его громкий голос разносился по просторному холлу:
— …Это все очень хорошо, но я должен видеть мистера Трелони! Можете сколько угодно твердить мне, что я не могу, и все-таки я должен. Я пришел в девять часов; вы сказали, что он спит и его нельзя тревожить. Я явился в двенадцать и снова услышал, что он еще не вставал с постели. На мой вопрос о мистере Трелони я не получил вразумительного ответа. Сейчас три часа, и вы снова мне говорите, что он в постели и еще не проснулся. Где его дочь, мисс Трелони? Вы отвечаете: «Она занята, ее нельзя беспокоить!» Но кто-то же должен ее побеспокоить! Я здесь по особому делу, касающемуся мистера Трелони, и приехал из таких мест, где слуги всегда начинают разговор со слова «нет». Три года я провел у дверей зданий, где начинает казаться, что люди внутри не живее, чем мумии, и легче достучаться в могилу. С меня хватит! Когда я прихожу в дом человека, на которого работал, и нахожу его дверь закрытой, а слуги не пускают меня к нему, этого я не понимаю. Разве мистер Трелони распорядился не пускать меня?..
Он прервал свою речь и возбужденно вытер лоб. Моррис был сама любезность:
— Мне очень жаль, сэр, если, выполняя свои обязанности, я каким-то образом обидел вас. Но у меня есть приказы, и я должен им подчиняться. Если вы пожелаете оставить записку, я передам ее мисс Трелони; если же оставите адрес, она сможет связаться с вами.
— К вам лично я ничего не имею, но любой человек разозлится, оказавшись в таком положении. Нельзя терять ни часа — да что там, ни минуты! И все же я торчу здесь, полдня обивая порог и все это время зная, что ваш хозяин рассердится в сто раз больше, когда узнает, как бесцельно пропало столько времени. Его надо разбудить хоть тысячу раз, чтобы он смог поговорить со мной, и пока еще не поздно. Бог ты мой, это так ужасно — видеть, как твои труды пропадают в последнюю секунду: когда ты уже у самой двери, тебя отпихивает тупой лакей! Хоть у кого-нибудь в этом доме есть здравый смысл или хотя бы авторитет, если здравым смыслом он не обладает? Я очень быстро смогу его убедить, что вашего хозяина надо разбудить, даже если он спит, как Спящая красавица…
В искренности этого человека нельзя было усомниться, так же как и в том, что дело срочное, по крайней мере, с его точки зрения. Я обратился к дворецкому:
— Моррис, вам бы следовало известить мисс Трелони, что этот джентльмен хотел бы увидеться с ней. Если она занята, попросите миссис Грант передать ей.
— Очень хорошо, сэр, — с облегчением ответил новоиспеченный дворецкий и поспешно удалился.
Я провел незнакомца в небольшую гостиную. По дороге он спросил меня:
— Вы секретарь?
— Нет, я друг мисс Трелони. Меня зовут Росс.
— Огромное вам спасибо, мистер Росс, за вашу доброту! — воскликнул он. — Меня зовут Корбек. Я дал бы вам свою визитную карточку, но в тех местах, откуда я приехал, ими не принято пользоваться. А если бы они у меня и были, то, полагаю, прошлой ночью тоже бы исчезли…
