Ноги несли меня вперед с необычайной легкостью. Казалось, только устремляясь куда-то, я смогу сбросить с себя все остатки приключившегося кошмара и, что гораздо важнее, исключить кошачью лапку из будущего. В то же время меня снова окружала реальность, а в голове постепенно и непроизвольно созревал захватывающий рассказ, который бы все очень правдоподобно и не без пользы для меня объяснил. Конечно, для одноклассников, но ни в коем случае не для пожилой вахтерши, которая вполне за подобное могла задержать меня и вызвать родителей. Насколько большой переполох я произвел в зале? Казалось, произошло нечто очень масштабное и ужасное, но, на самом деле, конечно, все было не так.
Вскоре я упал без сил на скамейку возле детской площадки, а одноклассники, тяжело дыша, замерли вокруг, возбужденно гомоня о том, что я чуть было не сломал дверь, но, к счастью, вторая створка была не закреплена шпингалетом, и они просто разошлись, высвободив «язык» замка.
– Что с тобой? Смотри, лоб расшиб – кровь течет. Ты заметил кого-то из них?
Вот оно – они сами подвели меня к тому, что было самым простым, понятным и хорошим объяснением. Конечно, и про кошачью лапку история могла выйти еще та, даже больше того, но почему-то что-то подобное мне никак не хотелось ни с кем обсуждать. Начиная с того, что тогда бы я выглядел самым настоящим убийцей, а кем тебя считают окружающие – вовсе не маловажно.
– Это космические пираты меня выследили – я заметил их у экрана, и, кажется, был выстрел. Наверное, кровь из-за него.
Все замолчали и теперь смотрели на меня так, словно я совершил какой-то героический поступок или выжил после невероятной битвы с армией инопланетных мутантов.
– Вот видишь, как это опасно. Тебе не больно? Может, сходим в больницу? – раздались заботливо-сочувственные голоса, и я снова почувствовал себя хорошо.
Конечно, никуда мы не пошли, а рана на голове оказалась просто царапиной – родителям я сказал, что упал с перекладины во дворе, пытаясь сделать переворот после отжиманий. Но, несомненно, на моем лице появилось настолько стоическое выражение, что одноклассники, судя по взглядам, буквально были готовы на меня молиться и не могли поверить счастью, что судьба свела их со мной. Точно такие же глаза я видел позже неоднократно в церквях, но там уже не было ничего из чистого и всепоглощающего восторга – только вера, мрак, замутненное запутавшееся сознание и понимание недостойности самих себя.
Теперь же, вот ирония, я вижу целых четыре вполне реальные кошачьи лапы, и они даже не пытаются преследовать или убивать меня. А ведь очень глупо упускать такой замечательный шанс! Правда, шерсть вымазана в крови любимого человека, и ее пока не удалось полностью вылизать. Но это не успокаивает, а придает лишь больше отчаяния – ведь именно из-за одной из этих лап я стал пусть и невольным, но убийцей.
– Мя-оу!
Котенок выгнул спину и распахнул пасть – зевая или угрожая.
Да, наверное, именно это он и сказал, если такое уместно говорить о животном, но мне неожиданно послышалось в этом явственное:
– Мы квиты.
Глава VII. Необыкновенные звонки
Пока котенок сидел и тщательно, с какой-то умилительной обреченностью, вылизывал себя, раздался телефонный звонок. Наверное, я ждал его, как нечто, призванное вызволить меня из томительного плена воспоминаний и позволяющее начать действовать. А вот и он – полифонический и слишком радостный для такого случая.
Оказалось, пока я сидел на кровати, правая нога онемела и перестала меня слушаться. Она неуклюже уперлась в пол и неожиданно подвернулась. Я с усилием удержался и подумал о том, что сейчас предстоит пережить несколько неприятных минут: чувствительность будет возвращаться, переходя в миллион ноющих покалываний. Кажется, эти иглы начинают все быстрее елозить по коже или где-то внутри, вызывая желание начать что-то интенсивно делать. Примерно то же самое, что галоперидол, вколотый без другого лекарства, что я испытал на собственной шкуре, пролежав почти месяц в «дурке» по милости папы Ди.
Началось все с того, что я получил повестку из военкомата. Родители позвонили мне в слезах, и сначала я никак не мог понять – что же случилось. Оказывается, через несколько дней мне нужно было посетить медицинскую комиссию, после которой, по уверениям мамы, я вынужден буду подписать какие-то бумаги и точно пойду в армию.
Я, конечно, поделился этой новостью с Ди, а уже на следующий день мы были у ее отца. Крепкий низенький мужчина, абсолютно лысый, но с шикарными усами, напоминающими образ легендарного Семена Буденного, вначале показался мне смешным, и я с трудом сдерживал улыбку. Однако с первых же фраз от моей веселости не осталось и следа – его холодный бесстрастный голос и простые логичные вопросы настраивали исключительно на деловой лад. В какой-то момент мне даже захотелось вскочить из удобного кожаного кресла, вытянуть руки по швам и замереть в ожидании приказа.
Папа Ди был учредителем какой-то строительной фирмы, а в прошлом – успешный кооператор, авторитетный бандит или милиционер. По манерам он напоминал нечто среднее, что, впрочем, не имело особого значения с его подкупающе-располагающей внешностью.
– Значит, так: положим тебя в больничку, все оформим, как положено, и не успеешь оглянуться, как проблем не будет.
– А что за больница? – немного с вызовом спросил я, задетый тем, что посторонний человек так вольготно мной распоряжается.
– «Дурка»! Ну и что такого? Отоспишься, витаминчики разные там поколют, и опять к нам.
– Вообще-то я хотел попытаться что-то сделать по медицинским показателям, но другим. Это для каких-нибудь детей «звезд» эстрады или миллионеров не имеет значения, как «косить», а мне потом с таким диагнозом надо будет как-то умудриться на работу устроиться и просто жить среди людей.
– Об этом не переживай, все устроим в лучшем виде, а сейчас главное – побыстрее закрыть этот вопрос. Или ты не согласен?
– Да, но…
А уже через четыре дня я сидел на широком подоконнике в казенном туалете и курил, глядя на выщербленные каменные стены через потемневшие решетки. Оказалось, и в «психушке» жить можно – даже маникюрные ножницы, которые вроде как хранить запрещалось, никто так и не обнаружил лежащими под обычным пустым листом бумаги в моей тумбочке. Пожалуй, единственной проблемой здесь было как-то скрасить досуг, если, конечно, не быть фанатом карточных игр или чтения. Хотя вскоре и эта проблема благополучно разрешилась – я старался как можно больше спать, что помогало времени течь быстрее, хотя бы по ощущениям. Коллектив палат был спокойный, и большинство «узников» никак не отличались от обыкновенных людей за этими стенами, ну, разве что, несколько бурно реагировали на некоторые вещи. Например, один парень хватался за голову, садился в угол и долго плакал, если кто-то говорил хорошо или плохо о его внешности, а другой мог наброситься с кулаками только за то, что к нему случайно прикоснулись. Та же «гадость», что нам ежедневно кололи, никак не влияла на сознание, а вот половую функцию подавляла явно – впрочем, никого это там особенно и не беспокоило. Потом мне понадобилось месяца полтора, чтобы полностью вернуться в форму, но до сих пор я не ем картофельное пюре и жареную рыбу, которые ассоциировались у меня исключительно с тамошним меню, не отличавшимся особенным разнообразием. Да и ложками, без крайней необходимости, я старался не пользоваться – только ножом или вилкой, которых не давали душевно неуравновешенным людям.
